— Ты знаешь, я как-то замотался… Этот указ… Так в чем же благо?
— Да как ты не понимаешь, Роберт, земельные наделы в метрополии нам не светят. Так не лучше ли воспользоваться тем, что есть? Земля здесь отличная, климат — изумительный… В отличие от немцев, родившихся в Германии, русский язык для нас — родной. Мы знаем, чего нам ждать от местного населения. Поэтому и управлять сможем с большей эффективностью, чем кто-либо другой! Это — благо! Нам просто повезло! Процветающее поместье — не это ли голубая мечта любого ветерана? Через несколько десятилетий таким, как мы, будут завидовать!
— А знаешь, Михаэль, пожалуй, ты прав, — согласился с коллегой Роберт Франц. — Как-то я не рассматривал все это с такой стороны…
— Поспеши, Роберт, пока не расхватали все самые сладкие места! — посоветовал Сандлер. — Времени не так уж и много. Война в России подходит к концу. Скоро здесь будет не протолкнуться от желающих урвать добрый кусок земли… Если прохлопать — получишь надел где-нибудь в Сибири…
— А ты умный человек, Михаэль. Дальновидный. Я рад, что в тебе не ошибся!
— Ты именно об этом хотел со мной поговорить? — спросил Сандлер, бросая тлеющий окурок в урну.
— Нет, — качнул головой Франц. — Это спонтанно получилось. Я хотел с тобой о Путилове поговорить. Посоветоваться… Стоит ли продолжать с ним заниматься? Слишком уж неадекватный шкет. Не проще ли его списать?
— Ни в коем разе! — возмущенно ответил Сандлер. — На мой взгляд, он самый перспективный кадет из всей роты! Надо только дурь из него выбить… Я вот подумываю, а не назначить ли его своим заместителем?
— Путилова? Замкомвзвода? Да ты в своем уме?
— Путилова, — подтвердил Сандлер. — Подумай сам, Роберт, кого мы должны вырастить из этих сопляков? Настоящих солдат! Бойцов! А на данный момент бойцом в роте является лишь курсант Путилов. Остальных так запугали в интернатах, что они едва не обделываются, стоит лишь замахнуться… А Путилов…
— Да, согласен, Путилов боец. Но он воюет с нами… Где только он всего этого нахватался?
— Нужно направить его боевой пыл в нужное русло, — произнес Сандлер.
— Хм… — усмехнулся Франц. — Это, как говорил Ленин, архисложная задача…
— Вот ты уже и Ленина вспомнил! — рассмеялся Сандлер.
— А, черт, это все издержки школьного воспитания, — выругался Франц. — Так и лезет из меня иногда… Вообще, задача, поставленная руководством, очень сложная! Попробуй вырасти из этого сброда малолетних унтерменшей настоящих цепных псов. Преданных Рейху настолько, насколько это вообще возможно.
— А никто и не говорил, что будет легко, Роберт. Но идея отличная! Поддерживать порядок в среде неполноценных силами самих неполноценных… Пусть убивают друг друга — останется больше жизненного пространства для нас!
— Так убивать можно и в лагерях, не растрачивая наше драгоценное время на воспитание ублюдков.
— А вот здесь я с тобой опять не согласен, — сказал Михаэль. — Подумай: война закончилась, мы победили. Что дальше?
— Будем наслаждаться благами победителей, — ответил Роберт. — Поместье там, работники… Сам же говорил.
— Да, говорил. А как ты думаешь, устроит ли побежденных такое положение вещей?
— А зачем мы их спрашивать будем? — пожал плечами Франц. — К ногтю сволочей, и точка!
— Ты знаешь, сколько на данный момент народу в лесах? Сколько еще уйдет? И выкурить их из тайги не так-то просто! Так вот пусть эти, взращенные нами Псы, их и выкуривают!
— Слушай, а ты головастый!
— Родители постарались, — вновь усмехнулся Сандлер. — Мой батя ведущим инженером был, а мать в военной академии немецкий язык преподавала…
— Ученые люди — твои родители…
— Еще какие! Со мной с детства занимались. Я университет экстерном закончил…
— А чего же простым солдафоном на фронт ушел? — удивился Франц. — Мог бы и офицерские курсы закончить.
— Была блажь… После хотел, как пороху понюхаю… Да не удалось — комиссовали, вот сюда и устроился.
— Повезло мне с тобой, Михаэль! Ладно, иди, проводи занятия. А вечером прошу ко мне — есть у меня отличный армянский коньяк…
09.06.1948
Рейхскомиссариат «Украина».
«Псарня» — первый детский военизированный интернат для неполноценных.
В отсутствие мастера-наставника в кабинете царил многоголосый мальчишеский гомон. Но едва Сандлер вошел, голоса смолкли. Один из курсантов, назначенный дежурным по взводу, подскочил со своего места и крикнул:
— Der Zug! Stillgestanden![14]
Мальчишки подпрыгнули со своих мест и замерли в немом ожидании. Сандлер пробежался взглядом по рядам курантов и удовлетворенно кивнул.
— Ruehrt euch![15] Садитесь, — произнес он уже по-русски. — Я смотрю, первое занятие не прошло для вас даром. Это sehr gut! Очень хорошо. Привыкайте. Со следующего месяца с вами начнут усиленно заниматься немецким языком — великим языком великой нации. А пока учите хотя бы команды, что я давал вам под запись на прошлом занятии. Курсант Путилофф…
— Я! — Вовка поднялся, сжав зубы до хруста, чтобы не застонать.
— Курсант Путилофф, на утреннем построении ты неудачно пошутил насчет zug… За что понес справедливое наказание. Посмотрим, как ты запомнил, что я вам талдычил на первом уроке. Скажи-ка мне, как по-немецки будет называться отделение, взвод, рота, батальон и полк.
— Abteilung, Zug, Kompanie, Battalion, Regiment, — не задумываясь, ответил мальчишка. Уж на что, а на память он не жаловался.
— Допустим, — произнес Сандлер. — Теперь команды: направо, налево, кругом.
— Rechts-um, links-um, kehrt-um.
— Хорошо, продолжаем: подъем…
— Wecken!
— Отбой! Внимание! Равняйся! — Команды пошли одна за другой.
— Schlusssignal! Achtung! Augen-rechts!
— Как обращаться к старшему по званию?
— Gestatten Herr…[16] мастер-наставник!
— Курсант Путилофф! Weber zu mir![17]
— Zu Befehl![18] — Мальчишка понял, что от него хочет наставник, и вышел к доске.
— Hinlegen![19] — приказал Сандлер.
Прикусив губу, Вовка лег на пол. Раны, нанесенные плетью, пульсировали.
— Aufstehen! Stillgestanden![20] — С удовольствием посмотрев, как строптивый унтерменш вытянулся «во фрунт», Сандлер скомандовал: — Ruehrt euch![21] Похвально, Путилофф! Неужели запомнил с одного раза?
— Запомнил, — угрюмо произнес Вовка, незаметно слизывая кровь с прокушенной губы.
— Не понял?
— Яволь, герр мастер-наставник! — выкрикнул мальчишка.
