– Ого! – в очередной раз удивился Фрол. – Какого же размера эти плиты?
– Я же сказал, они огромные, одновременно стоять у такой плиты могут не меньше десятка женщин. А еще на плитах иногда происходят казни. Они называются «Варка живьем»…
Фрол даже поперхнулся, живо представив себе финал истории про конька-горбунка, когда царь: «…прыг в котел и там сварился!»
– Не обманывайте, генерал! Признайтесь, что рассказываете мне сказки, – просяще сказал он.
Ответить Бовдо не успел. Со стороны главного входа глашатай принялся громко представлять появляющихся в зале людей, которые шествовали по проходу к сцене, чтобы занять за столами соответствующие своему положению места:
– Барон Герза, виконт Анелли, виконт Двояк, виконт Касоч, граф Гогуль…
В отличие от графа Бовдо, для Фрола все эти титулы и имена ровным счетом ничего не значили. Между тем Бовдо почти каждому выходящему на сцену выказывал тот или иной жест: ироничную улыбку, шутовской салют, реверанс… На что дворяне Горного королевства либо невесело улыбались, либо хмурили брови, один же провел ладонью себе по горлу и с угрожающей гримасой ткнул в сторону пленников пальцем, чем вызвал у Бовдо приступ хохота.
– Вы всех их знаете, генерал? – спросил Фрол, совсем не разделяющий веселья товарища по несчастью.
– Еще бы! – Бовдо отвесил очередной шутливый реверанс. – Среди этих господ нет ни одного, кому я не причинил бы какой-либо ущерб. Другими словами, нет таких, кому бы я ни нанес ранения, либо лично ни отправил на тот свет какого-нибудь из их родственничков. К примеру, виконта Касоча я когда-то лишил большого пальца правой руки. Ну, и так далее…
…– Его высочество, герцог Делибалт, Ее высочество, принцесса Истома, Его преосвященство, кардинал Манай, Его величество, правитель Горного королевства Халимон, – представил глашатай последнего поднявшегося на сцену.
Фрол собрался получше рассмотреть первых лиц Горного королевства и особенно кардинала, который, по словам графа Бовдо периодически имел возможность общаться с самим Творцом, но генерал его отвлек:
– Знаешь, боец Фрол, что меня бесконечно радует? То, что среди присутствующих нет ни барона Ольшана, ни хотя бы одного из его вассалов, у которых плащи украшены золотистыми ромбиками. А это может означать только то, что крепость Квадро взята в осаду, а возможно, захвачена армией Лесного королевства. Это, в свою очередь, может означать, что у нашего короля Гурлия появилась возможность обменять нас на не менее знатных дворян короля Халимона. Так что выше голову, боец! Хотя, судя по тому, как ты живо всем интересуешься, то помирать в ближайшем будущем не намерен. А, боец Фрол?
– Итак, господа, – раздался звучный голос, и не успевший ответить Фрол увидел, что с кресла поднялся никто иной, как сам король Халимон. Это был невысокого роста бритоголовый крепыш, очень походивший на типичного братка в мире, который Фрол покинул меньше трех суток назад.
– Не будем затягивать наше официальное мероприятие, – король Халимон выразительно посмотрел вверх, где вскоре вместо двух солнц-лампочек, должно было остаться гореть одно. – Нам предстоит судить и вынести приговор двум врагам Горного королевства, плененных в бою не далее как сегодня днем. Первый из них – всем вам хорошо известный, потомственный дворянин, генерал Лесного королевства, граф Бовдо! Стража, выведите господина генерала, – приказал король.
Под раздавшиеся в зале крики и свист двое стражников открыли клетку и проводили графа Бовдо до середины сцены. Одновременно король Халимон вышел из-за ряда столов и занял место на трибуне.
– Не королевское дело выступать в качестве обвинителя, – начал он речь, – но случай с графом Бовдо особый, касающийся моей семьи. Вы, господа, все знаете о трагедии, произошедшей восемь лет назад… – понурившись, король выдержал недолгую паузу, во время которой вновь раздались негодующие выкрики. – В тот злополучный день, продолжил Халимон, – граф Бовдо подло убил двух первых лиц Горного королевства: моего отца, короля Ащука Первого и моего старшего брата, принца Делаварма. До сих пор у нас не было возможности осуществить справедливое возмездие, и вот такая возможность появилась. Но прежде, чем выносить приговор я обязан спросить у обвиняемого, что он может сказать в свое оправдание?
– Мне есть, что сказать! – перекричал граф Бовдо поднявшийся в зале шум. – Господа верноподданные Горного королевства, я не понимаю, о какой подлости изволит говорить Его величество. Все вы прекрасно знаете, что жизнь в нашем мире подчинена законам, которые установил сам Творец. Один из этих законов гласит, что в мире за стеной допускаются войны, поединки и дуэли с применением оружия в течение любого времени, кроме ночных часов. И все вы хорошо знаете, а для тех, кто не знает, я могу напомнить, что однажды, восемь лет назад, в вечернее время, в таверне «Смелые горные», во время игры в кости я слегка повздорил с Его величеством, королем Ащуком Первым и его сыном принцем Делавармом. Его величество первым обнажил оружие, ну и напоролся своим правым глазом на острие моей шпаги. Ловкий, кстати, был выпад, – не преминул заметить Бовдо, обернувшись и подмигнув Фролу, чем вызвал в зале бурю возмущения. Но граф, как ни в чем не бывало, продолжил речь, которая мало походила на оправдательную:
– Тому есть свидетели, присутствующие в этом зале. К примеру, виконт Анелли не даст соврать, что все было именно так. Ведь, правда, господин начальник королевской тюрьмы? – обратился он к понуро сидящему в президиуме тучному господину. – Или вот еще виконт Касоч, тоже был в тот вечер в таверне. Но этот достойный дворянин, в отличие от нынешнего начальника тюрьмы, все-таки бросился на защиту своего короля, за что и лишился большого пальца на правой руке. Однако, несмотря на такую серьезную рану, господин Касоч все-таки прекрасно видел, как, презрев все правила дворянской чести, принц Делаварм набросился на меня сзади, и… моя шпага проткнула его сердце…
Слова подсудимого потонули в какофонии возмущенных выкриков:
– Казнить! Скормить рыбам! Никакой жалости! Предать смерти…
На что Его величество, король Халимон только горестно кивал, давая понять, что целиком разделяет мнение зала. Наконец, он поднял руку, призывая всех к молчанию. Затем объявил:
– С господином Бовдо все ясно. Дальнейшее разбирательство по делу второго подсудимого я передаю Верховному судье Горного королевства, Его преосвященству, кардиналу Манаю.
Под раздавшиеся аплодисменты король вернулся на свое место, а на трибуну поднялся высокий седовласый старик с морщинистым лицом и пронизывающим взглядом глубоко посаженных карих глаз. Именно таким Фрол, которого вывели из-за решетки и поставили рядом с генералом, мог бы представить себе, например, кардинала Ришелье.