Но тут ход сражения изменился, и два эскадрона Всадников, объединив усилия, заставили королеву отступить на её корабль. Они гнались за Лелит на гравициклах по коридорам и проходам флагмана, испуская мелта-потоки и струи огня, убивая всех на своем пути фонтанами сюрикенов и клинками в умелых руках. Тогда погибли сотни ведьм, души тысяч воинов Гесперакс канули в ша’йел, и Слаанеш со своими демонами попировал на славу. Именно Скорпионида и Саимрар разгромили тогда «Разбойников» королевы.
Издав нездоровый, едкий смешок, Лелит вспомнила двоих вождей, возвышавшихся тогда над ней на командирском мостике, держащих окровавленные клинки, упершиеся остриями в её шею. Потерпевшая поражение королева ведьм лежала на полу, распростершись в вынужденной покорности.
Какие же они всё-таки Жалкие, наши сдержанные родичи.
Шипение Гесперакс разнеслось по беззвучным измерениям.
Да, в тот день она потерпела поражение, и вожди могли покончить с ней единственным выпадом клинка, единственной струей огня. Но одна из них, вожделевшая битвы, вернулась к побоищу, бушевавшему в призрачных лабиринтах корабля Лелит, предложив другому почетное право отнять жизнь королевы. И тогда Гесперакс, извиваясь и выкручиваясь, ползая по мерцающей палубе, заставила оставшегося вождя поколебаться. Нечто шевельнулось в глубинах его души, целеустремленной до остроты и лишенной равновесия. Лелит завладела мыслями воина, соблазнив их тёмными танцами и обещаниями вечности сражений и убийств. Она напоила душу вождя собственным мраком, и путеводный камень на его красочном нагруднике, словно моргнув, засиял тьмой.
В течение века Лелит Гесперакс терпеливо ждала, наслаждаясь неотвратимой определенностью своего прозрения, словно продолжая ту проигранную битву. Тогда кланы объединились, чтобы одолеть королеву, сейчас она разделит их, направив друг против друга. Грядущая корабельная война принесет Лелит тысячи душ, и этого хватит, чтобы задобрить Атласный Трон на целые столетия.
Холодные пластины неприятно прилегали к коже, словно их умышленно создали с расчетом на причинение неудобств. Возможно, раздражение служило чем-то вроде ритуального наказания за приверженность насилию, заключенному в могучую оболочку доспеха. Поведя плечами, Кверешир попытался чуть подогнать блестящий психопластик, но броня будто сопротивлялась каждому его движению.
В святилище царила неистовая жара, на стенах плясали языки пламени, обозначая границы неприкосновенного пространства в сердце дома Саимрар. Раньше Кверешир являлся сюда к своему отцу, но теперь перед ним самим предстал Луриал. Почтительно преклонив колени у ног нового повелителя, капитан поднес ему последний фрагмент хитроумной мозаики доспеха — великолепный золотой шлем экзарха, на идеально гладких изгибах которого вспыхивали и искрили отражения огней.
Кивнув ветерану, Кверешир принял подношение. Взяв шлем в руки, сын Влальмерха аккуратно надел его на голову, и, приложив небольшое усилие, соединил с плечами доспеха. Броня немедленно начала двигаться и изменяться, она дрожала и металась, заставляя тело Кверешира выделывать невероятные акробатические номера. Луриал, остававшийся в изящной коленопреклоненной позе, оказался отброшен в сторону ударом безвольно болтавшихся конечностей воина. Прокатившись по полу, капитан угодил в огонь, лизавший стену.
Броня герметично замыкалась от окружающего мира, и Кверешир чувствовал, как струи воздуха выходят наружу из внутренних полостей сжимавшегося доспеха, всё плотнее охватывавшего тело. Психопластик шлема обволакивал лицо, удушая воина, продолжавшего дергаться в беспорядочных, энергичных движениях. Наконец, Кверешир уже не мог дышать и, попытавшись воззвать к Луриалу, понял, что не способен выдавить ни звука. Потянувшись разумом, сын Влальмерха обнаружил, что мысли не в силах пробить стену психопластика. Он оказался в полном одиночестве, внутри темницы доспеха, отчаявшийся и умирающий.
Луриал с ужасом следил за тем, как Кверешир мечется по святилищу, врезаясь в стены и переливающиеся колонны из призрачной кости. В день, когда Влальмерх впервые облачился в броню экзарха, ветеран стоял рядом с ним, и всё происходило совсем иначе — пластины просто встали на место с тихим шипением, идеально обхватив тело воина.
В разуме Кверешира звучали шепчущие голоса, психопластик ледяными иглами вонзался в кожу, пронзая задыхающееся сознание яркими вспышками боли. Шёпот становился всё громче, голоса умножались, и он попытался замотать головой, вытряхнуть их из ушей, но не смог пошевелиться.
Саимрар, Саимрар, Саимрар, распевал хор. Вокруг головы Кверешира тошнотворным вихрем носились вопросы, пытавшие разум: «Чего ты хочешь? Кем ты станешь? Чего ты хочешь? Кем ты станешь?»
И вдруг, в одно мгновение, всё закончилось. Разрушительные, беспорядочные движения изящно сменились грациозным танцем, элегантными и безошибочными тренировочными па из репертуара самых умелых аспектных воинов. Зашипев, пластины брони наконец-то встали на положенные места, плотно прилегая к каждому участку кожи Кверешира. Шепчущие голоса, хотя и остались в его разуме, но отступили на задний план, и воин вновь смог услышать собственные мысли.
Подняв глаза, Луриал с облегчением согнулся в низком поклоне.
— Я — Меншад Корум, — произнес экзарх.
Слившись со стенами, Кверешир и Родичи заняли позиции по обеим сторонам изумрудно-хрустальных щитовых дверей большого зала дома Скорпионида. Алые паутинки, словно кровеносные сосуды, в переменчивом танце пронизывали великие врата, сплетаясь в символах поклонявшегося насекомым клана. Приводящую в трепет репутацию непревзойденных мастеров ближнего боя Скорпиониды по праву заслужили тяжким ратным трудом и пролитой кровью, в то время как главным оружием Саимрара служили незаметность и элемент неожиданности.
Подняв над головой сжатый кулак, экзарх скомандовал отряду держать строй. Кровные стражи не шевелились, не дышали и даже не мыслили, ничем не выдавая своего присутствия. Пока воины неподвижно стояли, прижавшись к глубокой зелени стен, их темно-красная броня немыслимым образом меняла цвет, подергиваясь маскировочной дымкой. Пройдя сквозь врата, в коридор влилось нечто неуловимо острое, заставив воинов Саимрара с опаской подумать, что их уже обнаружили. Но вместо психотоксина из святилища вырвалась мысленная волна Бурии, пытавшейся отыскать угрозу. Мгновенно пронесшись над Родичами, поток умчался дальше по коридору, ощупывая его психическими усиками в поисках жертвы.
