Держа клинок в одной руке, он направился к месту схватки, шаря глазами в поисках Леха Шустрика. Вскоре он увидел его лежащим в траве. Недалеко от него в траве виднелась туша мертвого котейроса. Чуть дальше еще одна. Бывшему вору пришлось несладко. Серега направился к нему, не выпуская меч из рук.
Остановившись над телом, Серега упал на колени и напряженно вгляделся в казалось застывшее мертвое лицо друга. Этого не могло быть. Такое не могло произойти в его реальности. Лех Шустрик не мог погибнуть. Серега отказывался в это верить. И когда отчаянье начало охватывать его, веки Леха дернулись, и он открыл глаза.
— Все уже закончилось? — спросил Шустрик слабым голосом.
— Почти, — смог вымолвить Серега.
От души отлегло, Одинцов почувствовал, что вконец обессилел. Он перевалился с колен на бок и сел рядом с другом, вонзив меч в землю.
Сражение затихало, но сил помочь друзьям у них уже не было. А вот у Хакуса и Лодия они остались. Механик вскинул автомат и несколькими короткими очередями помог Жару и Бобру. Джеро сам справился с тварью, отрубив ей голову. Лодий не успел дойти до них.
Битва закончилась, и они вышли из нее победителями. Хотя, как выяснилось, заплатили за победу высокой ценой.
— Волк, иди сюда! — раздался призывный голос Лодия.
Серега поднялся на ноги и заковылял ему навстречу. Ничего хорошего голос бывшего наемного убийцы не предвещал.
— Что случилось? — спросил Одинцов, остановившись рядом.
Но ответ не требовался. Он уже все видел сам.
Берт Рукер, по прозвищу Старик, лежал на траве, широко раскинув руки. Его горло было разорвано, кровь залила грудь и землю вокруг, образуя вокруг головы багряный нимб. Рядом лежал его убийца — мощный котейрос с разрубленной гортанью. На последнем издыхании он все-таки сумел дотянуться до своего убийцы и полоснул его по горлу когтями. Отомстил за свою смерть. На губах Старика застыла издевательская улыбка.
— Еще один. Мы потеряли уже троих наших, — сказал Лодий.
— Всего лишь троих, — хмуро отозвался Серега. — Нам еще везет, что мы живы и продолжаем путь.
— Ты прав, но если мы будем так терять людей, то к Цитадели ты придешь один, — заметил Лодий.
Позади послышалось натужное сиплое дыхание. Серега обернулся и увидел Леха Шустрика.
— Мы должны его похоронить, — сказал он.
— И сделаем сегодня привал. На вершине холма. После всего, что мы тут пережили, надо отдохнуть и прийти в себя, — предложил Одинцов.
— Ты считаешь это разумным? — поинтересовался Лодий. — Не появятся ли здесь новые твари, привлеченные запахом свежей крови.
— Думаю, что нам это не грозит. Дважды снаряд в одну и ту же воронку не падает. На всякий случай будем нести вахту. Часа три роздыха, после чего продолжим путь, — возразил ему Серега.
— Как скажешь, командир, — сказал Лодий.
— Надо похоронить Старика.
— Я займусь этим, — произнес Лех Шустрик.
Он тут же организовал похоронную команду, в которую определил Жара и Бобра. Когда яма была готова, они попрощались с Бертом Рукером, положили тело в землю и засыпали его. Камней поблизости они не обнаружили, завалить могилу было нечем. Тогда Лех Шустрик предложил взять броневепря, на котором передвигался Старик, и использовать его в качестве надгробного камня.
Крушила подогнал робота к могиле, остановил его и спрыгнул на землю. Перевернуть броневепря на могилу оказалось делом нелегким, но вскоре они и с этим справились. Теперь оставалось надеяться, что хищники не смогут подвинуть робота и раскопать могилу. В любом случае они сделали все, что могли.
Одинцов поднялся на холм, упал возле своего робота и растянулся на траве. Он не успел назначить дозорных. События последних часов изрядно вымотали его, и он обо всем забыл. Единственное, что волновало его теперь, это улечься куда-нибудь, расслабиться и закрыть глаза. И не видеть повсюду трупы страшных хищников, которые теперь выглядели жалко и нелепо, словно сломанные игрушки.
Четыре дня пути заняла дорога до Завода. Четыре дня непрерывной скачки, словно они убегали от кого-то, спасали свою жизнь. На ночь делали привал и поочередно несли дежурство, следя за теменью. Но ни разу после стычки с котейросами никто на них не напал, словно мир вокруг них вымер или наполнился слухом о том, что по Пустоши передвигаются очень опасные хищники, связываться с которыми — обречь себя на гибель.
Дважды они видели большие караваны, идущие на север к границе, но ни разу не приблизились к ним, опасались быть узнанными. В свою очередь, никто из караванов не заинтересовался группой Механиков, направляющихся в глубь Железных земель. Вероятно, их принимали за отряд, отправленный на пополнение запасов оружия и продовольствия.
Раз в три месяца подобные рейды совершались одной из баз, только помимо группы охраны на броневепрях, которые, кстати, назывались оцелосы, отправляли еще два-три автомобиля, бронированных джипа с пулеметами для отпугивания котейросов и прочей швали, обитающей на Пустоши.
На Заводах эти джипы грузились под завязку и выезжали в обратный путь, иногда группа Механиков оставалась до следующей экспедиции на Заводе, а их заменяли новобранцы, которые направлялись к месту прохождения службы. Специально для таких отдыхающих на Заводах были организованы центры развлечений — «гейм-парки», в которых уставшие от тяжелой службы на границе Механики отрывались по полной. Три-четыре недели сплошной пьянки, доступных женщин и виртуальных аттракционов. О последнем пункте обязательной программы отпуска Хакус особо не распространялся, но Серега взял себе на заметку. В его родном мире никаких виртуальных аттракционов еще не было, не считать же стереокино, ставшее за последние годы очень модным, за таковое.
* * *
К исходу третьего дня Пустошь неожиданно кончилась. Ничего особенного не произошло и пейзаж вокруг никак не изменился, но Хакус сообщил, что они покинули Пустошь, и теперь можно идти напрямик через лес. Фаза изменений заканчивается, да к тому же они прошли эпицентр и теперь это не опасно.
Одинцов решил, что проводнику виднее. К тому же он себя отважно повел во время битвы с котейросами, у него не было основания ему не доверять. Джеро хмурился, ему не нравилось решение командира, но вслух ничего не сказал. Приказы командира обсуждению не подлежат.
Лес встретил их недружелюбно. Густо заросший, мрачный, он обнял их со всех сторон, заключая в свои объятия — тюрьму. Спустя несколько часов езды по зигзагообразной тропе, петляющей между зарослями деревьев, у Сереги начали развиваться параноидальные мысли, что они навсегда обречены блуждать среди этой глухой чащи, им никогда не выбраться отсюда. Судя по мрачным лицам товарищей, подобные мысли посещали и их.
