Я не знаю, сколько мы так стояли. Наверное, долго. Потом боевой пилот Котова подавила свою женскую часть, взяла себя в руки и вытерла слёзы.
- Валькирия, - она осеклась, - капитан первого ранга Симонова взяла меня в свой отряд. И тебя хочет пригласить. Я сказала, что ты не будешь против.
- Не буду.
- Идём, покажу тебе наш блок.
- Но я же ещё не принят.
- С этим тоже будут трудности, но размещаться ты всё равно будешь с нами.
Лена мягко коснулась моей руки, чтобы указать направление, и я пошёл вслед за ней.
- Какие трудности? - спрашиваю я, когда мы выходим в коридор и остаёмся одни.
- Ты же должен понимать.
- Корабль?
- Да. Чушь всё это, но Симонова сказала, что разбираться всё равно будет нужно.
- Разберёмся.
- Я уже сказала ей, что тебя выписали. Ты ведь не против?
- Нет. Быстрее начнём разборки, быстрее закончим.
Блоки на этой станции скомпонованы несколько по-другому. Здесь имеется небольшой общий зал, некое подобие нашего офицерского клуба, а не доходя до него располагаются двери отделений. Здесь они поделены на мужские и женские, и мужчины в этом полку в меньшинстве.
В отделении десять блоков - для пяти человек каждый. Я уже ожидал знакомства с новыми сослуживцами, но Котова провела меня в пустое помещение. Ещё бы, все понесли потери, и полк ожидал пополнения.
- Если ничего не изменится, ты будешь ночевать здесь, - говорит она, когда за нами закрывается дверь, - мы ждём пополнения сразу после окончания траура.
Я киваю. Мне в принципе всё равно, где располагаться. Я мечтаю поскорее разобраться со своим наказанием, пройти лётные тесты и обрушиться на врага. Понятно, что после такого разгрома мы уйдём в глухую оборону, чтобы подготовиться, и я это время использую с максимальной выгодой для себя.
Симонова уже ждёт нас в общем зале. По слухам, ей уже прилично за тридцать, но на вид сказать нельзя, а со спины она и вовсе выглядела, как курсантка - стройная, подтянутая, с красивой фигурой. Тем не менее, один взгляд её строгих глаз располагает к тому, чтобы вытянуть руки по швам и поднять подбородок вверх, а после отдать честь.
Возраст, пожалуй, выдают лишь небольшие морщинки около глаз, но и они же одновременно своего рода символ мудрости.
- Лейтенант Климов по вашему указанию прибыл! - чеканю я заученную фразу.
- Вольно, господа и дамы, - говорит Симонова, - и как я вас проворонила раньше, лейтенант Климов?
- Не могу знать.
- Если бы вы оба начинали в составе моего полка, всё могло выйти по-другому. И если бы у нас были особые корабли.
На миг в её глазах отразилось сожаление, но офицер такого ранга обязан контролировать и его, и все прочие эмоции. Когда ты управляешь боевым формированием под яростной атакой неизвестного врага, кто-то неизбежно погибает, и если в этот момент окончательно расклеиться и пустить слезу, то ты потеряешь и всех остальных. Нужно оставаться твёрдым до конца.
- Вы угнали один из них, Климов, вы знаете, что за это бывает? В других обстоятельствах это могло быть расценено чуть ли не как дезертирство.
- Бортовой компьютер должен был зафиксировать факт моего участия в бою. Можете просмотреть носитель, - говорю я, сдерживая возмущение.
- Мне не нужен носитель для того, чтобы подтвердить то, что я видела своими глазами. Как зовут вашего лётного инструктора из академии?
- Капитан-лейтенант Молотов.
Она ухмыльнулась так, как будто бы знает его. Что же, это вполне не исключено.
- У Молота все еле-еле сдают при выпуске, а потом становятся героями в бою. Его бы уже давно уволили, если бы не куча благодарностей. Пожалуй, я пошлю ещё одну, как только стану вашим непосредственным командиром, Климов.
- Благодарю, - киваю.
- Первое, что мне нужно - ваше согласие на службу. Я уже переманила всех ваших бывших сослуживцев. Тех, кто остался жив. Дело за вами.
Я осторожно перевожу взгляд на Котову. Она легко улыбается и медленно поднимает брови, показывая, что тоже ждёт моего ответа.
- Я согласен.
- А теперь у меня приказ доставить вас к капитану первого ранга Краснову. Для выяснения.
- Так точно.
- Мне подождать здесь, капитан? - осторожно интересуется Лена. Я слышал, что Симонова очень не любит, когда её называют госпожой.
- Подожди. Идёмте, Климов.
8
- Если он будет напирать на тебя, дави на то, что ты исполнял боевой долг, но твой корабль уже был для этого непригоден, ты ошибся палубой и не стал терять время.
Она инструктирует меня так, будто бы мы сослуживцы. Её голос тише и мягче, чем пять минут назад, но всё же интонации уверенные.
- А что если сказать, как есть? - смело интересуюсь я, - я ведь намеренно туда направился. В других ангарах уже, наверное, и не было кораблей.
- Краснов нормальный мужик, но ему будет нужен протокол. Видишь ли, все остальные корабли почти не пострадали. Дроны не тронули тот ангар, и если бы не ты, ход испытаний не был бы нарушен.
- А я не провёл испытание? Это самое лучшее, что могло бы быть!
- Послушай, - она остановила меня, взяв за руку в районе локтя, - мне нравится твой настрой и задор, но сейчас тот момент, когда всё это нужно будет засунуть в задницу, подставить затылок под оплеуху от начальства, а потом идти проходить полётные тесты. Сейчас война, и если ты сегодня всё сделаешь, как надо, то завтра об этом никто уже помнить не будет. Здесь у всех дел по горло.
- Да я и не думал перечить начальству.
- А я говорю тебе то, что он захочет услышать. Он, если что, сам всё скажет, а ты только кивай. Понял?
- Так точно.
- Смотри. Если всё будет как надо - ты сегодня уже будешь в строю. Тесты я тебе устрою быстро.
- Хорошо.
Капитан первого ранга Краснов слегка прихрамывает на одну ногу, но всё равно важно выхаживает по кабинету, в котором едва заметно ощущается запах табачного дыма. Он указал нам садиться, а потом замолчал, как будто размышляя.
- Думаю, можно обойтись без предисловий. Ты понимаешь свою вину?
Я поднял глаза на Симонову и наткнулся на её строгий взгляд.
- Так точно, господин капитан первого ранга, - сухо отвечаю я.
- Представь, что ты сейчас пошёл в ангар и, пользуясь своими навыками, угнал бы корабль такого уровня и ценности. Даже не столько материальной, сколько научно-технической. Как это было бы расценено?
- Как преступление.
- Тяжкое преступление, лейтенант Климов.
- Тяжкое преступление, - киваю я, - господин капитан первого ранга.
Я думал, мне придётся прогибаться, переступать через себя, но он говорит правильно. Не о той ситуации, в которой я был, а в другой, когда моё деяние могло быть истолковано только как преступление.
