Пробежав, не очень быстро, пару километров, они услышали сзади грохот разрывов и гадали теперь, по кому же или по чему ведет такой плотный огонь, да еще крупнокалиберными, их стрелковый комплекс. В любом случае этот кто-то сейчас явно спасал их жизнь. Затем они услышали еще кое-что — тяжелые шаги и треск там, где сквозь чащу продирался преследующий их тиранозавр.
— Мы погибли, — довольно произнес Оптимист. — По крайней мере не придется больше бежать.
— А вот это? — Учитель помахала пистолетом.
— Да, по динозавру будет трудно промазать…
— В вездеход же мы попали…
— НЕ СТРЕЛЯТЬ! — скомандовал вдруг Богатырь странным голосом — словно его вдруг осенила гениальная идея и он не может поверить своему счастью. — Кто стрельнет — бошку свинчу! — Сорвав со спины рюкзак — он один был с рюкзаком, — бравый прапорщик принялся в нем рыться, не обращая внимания на приближающегося монстра. Пыльца оказывала сильный эффект на психику. — Дум, топ левел, — напевал он. — Сколько лет я ждал этой минуты…
Наконец на свет появилась бензопила. Сжимая в руках завывающий в предвкушении крови снаряд для расправы с динозаврами, Богатырь двинулся вперед.
— Дык! — сказал с сомнением в голосе Лом, глядя на эту сцену. — Дык! Елы-палы, дык ведь! Опаньки… Как он его…
— И это все? — недоверчиво спросил Богатырь. — С-сволочи!!!
Через три часа, под плотным огнем, эксперты доползли до останков динозавра и решили взять левее — мало ли, вдруг расчленивший чудовище монстр все еще бродит поблизости. В версию агента Палмера — о прорыве на Плато монстров из четвертого измерения — верили уже все и безоговорочно. Три часа по-пластунски, и гора окровавленного, дымящегося мяса, — что может быть убедительнее?
— Лагерь, — заметил Лом.
— А вон наши — Снайпер и Бутончик.
— Где?
— Да рядом с вертолетом. Гамбургеры жрут, у-у!
— Гамбургеры — для всех и бесплатно, — объявил вновь прибывшим Бутончик.
— Ты что — наследство получил? — мрачно спросил окровавленный по локоть Богатырь.
— Не совсем, — пожал плечами Бутончик. — Просто я только что очень выгодно продал вертолет.
Глюк — это высокоорганизованная система не поддающихся определению частиц.
В. И. Ленин
Есть многое на свете, друг Горацио, что и не снилось нашим мужикам…
Мгновение назад здесь не было ничего. Затем беззвучно, как и подобает большинству происходящих в космосе событий, из ничего возник, заслоняя звезды, цилиндрический дюралевый корпус «Полундры». В течение следующих нескольких минут корабль провел серию стандартных тестов. Да, это была именно та планета, да, пригодна для жизни. Нет, в эфире пусто… впрочем, возможно, корабельным антеннам просто не хватало мощности. Как-никак, это был всего лишь корабль второго класса, лучшее, чем располагала База к тому моменту, когда с Земли был получен запрос на проведение спасательной операции. Затем корабельный компьютер приступил ко второй стадии предпосадочной подготовки — пробуждению экипажа.
Люди не хотели просыпаться. Они лежали вповалку в кают-компании и в коридоре, под опрокинутой стойкой для видеокассет и на пульте управления, предусмотрительно заблокированном. Причина их сна была очевидна по россыпи пустых банок из-под пива и бутылок от джина и виски — даже если бы задавшийся этим вопросом был начисто лишен обоняния и не мог ощутить сильнейший запах перегара.
Стандартный сигнал рожка, воспроизведенный компьютером через динамики, был проигнорирован, так же как и три последующих, увеличенной громкости. Люди не хотели просыпаться. Они стонали и ворочались во сне, что-то бессвязно бормотали и плакали.
Тогда компьютер отдал распоряжение бортовой системе жизнеобеспечения, и через минуту в поступающий в корабль воздух добавилась живительная струйка пробуждающего газа. Движения людей стали более осмысленными, и наконец, зажимая нос, крепко зажмурившись, один из них вскочил на ноги и на ощупь бросился к пульту. Нащупав перед собой панель управления, он с размаху врезал кулаком по тому месту, где, по его представлениям, находилась необходимая кнопка.
На пульте спал его товарищ, и мы не будем уточнять, куда именно пришелся удар. Достаточно того, что это было болезненно и унизительно.
— А-А-А!!!
— Что за?!
— Да он пульт заблокировал!
— Сделайте же что-нибудь, мужики!
— О! Идея! Компьютер!
— Компьютер исправен.
— Убери из воздуха аммиак!
— Работаю… готово.
Наконец люди могли открыть глаза и отдышаться. Их было пятеро — матерых разведчиков дальнего космоса.
Капитан Илья Никитин, по прозвищу Богатырь, и вправду был богатырем. Обычно про таких говорили — шкаф, но капитан имел еще и третий дан черного пояса по карате — как истинный профессионал он не признавал никаких новомодных боевых искусств, всех этих компу-до и компу-эйра… Сила на силу, и кое-кто из членов экипажа помнил, как в джунглях планеты Ибр Богатырь вышел с бензопилой против тиранозавра и чем это кончилось для бедного зверя. Сам Богатырь не любил вспоминать этот эпизод — он тогда был жутко разочарован.
— Тан!
— Есть, капитан! — Позеленевший от напряжения штурман попытался вытянуться по стойке «смирно».
— Ты что, обалдел? Вольно! Прибрать бы тут все…
— Есть, сэр…
Штурман Тан Ли был всегда отменно вежливым и невероятно сосредоточенным китайцем. В общении, если поблизости не было животных, и в особенности собак, Тан был милейшим человеком, в противном же случае предпочитал иметь в руках палку. В этой экспедиции встречи с животными ожидались, однако Тан успокаивал себя тем, что собак среди них точно не будет. Прозвище у Тана было, но прозвища этого он не любил, так что друзья звали его по имени.
— Лом! — позвал Богатырь.
— Тут я, — донеслось из коридора.
— Плыви сюда! — Слово «плыви» было вполне к месту, поскольку на корабле была невесомость.
— Лом…
— Андрей!
Секундой позже в каюту влетел Андрей Лом, небритый, но симпатичный, босиком и со следами пиццы на одежде.
— Мне бы почиститься, капитан…
— Потом. Топай к маховикам, надо раскрутить корабль.
— А на фига? Все равно ща сядем…
— Да? Ну тогда не надо…
— Ладно… раскручу…
Бортинженер Андрей Лом не был лентяем, и если уж он брался за дело — дело спорилось. Просто в лом ему было за это дело браться, так он обычно и говорил. В лом ему было и лететь в эту экспедицию, но альтернатива — медовый месяц с молодой женой — была еще хуже.
