Я дух перевел, на Катю посмотрел.
Она руку вытягивает — колечко на пальце у нее странно так мерцает красноватыми искорками. И мерцание делается слабее, слабее... И гаснет, на фиг, совсем!
— Все, — шепчет Катя. — Нет опасности...
Да я и сам чувствую, что нет. Но говорить больше почему-то не хочется.
Да и о чем говорить? Все уже сказано, все ясно.
Визит Ночного Гостя живо напомнил мне, в каком мире я живу. И про заклинания напомнил, и про Преисподнюю.
Данихнов, видать, хочет при помощи этих заклинаний боевую группу отправить в этот самый Багнадоф. Типа в тыл врага. С оружием, с артефактами, с магами. Дать по соплям этим гоблинам, да у них же дома. Хорошее дело, не спорю. Только вот я-то зачем тут нужен?!
Летописи доставили. Теперь, видать, Маркулия этого ненормального нужно к Данихнову проводить. А потом?
Испытательный срок-то мой после всего этого, можно сказать, закончится. И дальше чего? С «секретниками»? Всю жизнь?
Не, нормально, да? Мне-то на фига это нужно?! Я ж на голову не больной! Или они думают...
Не, не полезу я в этот ихний Багнадоф! Фиг вам! Мне и в Твери неплохо. Особенно после этой вашей Москвы. У вас, в Москве, Ад не хуже Багнадофа, вот что я вам скажу...
Утром возле того поваленного дерева, где ночью дежурили Мошков с Катей, обнаружилась Рваная Клякса. И это было странно, потому что ни битых камней, среди которых обычно пряталась эта дрянь, ни пыли или песка возле ствола дерева не было. И еще страннее было то, что Клякса та оказалась вполне зрелой и очень голодной. Такой, какой она обычно бывает после двух-трех дней. Колобок спросонья едва не влетел в нее, что тоже было странно — не заметить в рассветных сумерках чернильно-черную тень, посверкивающую золотистыми искорками, было невозможно.
Поначалу решили, что это просто ночной морок. Мало ли их с рассветом не исчезает? Но потом Мошков плюнул в нее, и все нахмурившись смотрели, как Рваная Клякса этот плевок подхватывает и разделяет на тысячи мелких, почти невидимых глазу капелек. Которые тут же испаряются с едва слышным шипением.
— Гадость, — передернул плечами Колобок. — Прыжок! Плюнь еще, а?
— Я вам щас плюну! — пригрозила Эллина. — Ясно же, что не морок. Клякса, самая настоящая...
— Гадость, — повторил Колобок и отошел от нее подальше.
С гадостью этой справились быстро. Эллина подошла к ней, прочитала заклинание и потом с удовольствием наблюдала за агонией мечущейся и быстро тающей в воздухе черной тени. Через минуту после нее осталось лишь припорошенное золотистой пылью пятно.
— Скоро вернется, — авторитетно заявил Мошков.
— Без тебя знаю, — продребезжала Эллина.
— Не, не вернется, — помотал головой Колобок. — Другая придет — это да.
— Какая разница — прежняя или другая, — резонно заметил Мошков, приседая возле золотистого пятна на корточки.
— Не важно, — скрипнула Эллина. — Нам здесь сидеть максимум до полудня, не дольше. А после нас пусть хоть все Кляксы Москвы сюда сползаются...
— Эй! Командир! — Дарья выбралась из окна и теперь стояла, снисходительно поглядывая на Эллину, Колобка и Мошкова. — Долго нам тут еще торчать? Дождемся мы, в конце концов, приключений на свои задницы...
— Маркулий еще не закончил работу, — ответила Эллина и повернулась к Даше спиной.
— Ну так поторопи его!.. — потребовала Дарья.
Эллина не ответила.
— Куда ты спешишь?! — удивился Колобок.
— Я спешу не «куда», а «откуда», — возразила Дарья. — Видишь, какая дрянь начала сползаться? Ночной Гость приходил — сами рассказывали. Теперь вот Рваная Клякса объявилась ни с того ни с сего. Думаешь, они нас не чуют? Опомниться же не успеем, как тут дружина объявится. Или еще какая-нибудь мерзость...
— Смелость подрастеряла? — Эллина резко повернулась к Дарье. — Что-то я за тобой этого раньше не замечала.
— Ничего я не подрастеряла! Дура синтетическая! — мгновенно огрызнулась Дарья. — Просто рисковать незачем!
— Вот и не рискуй, идиотка! — рявкнула на нее Эллина — словно листом железа по камню ударили. — Иди в подвал! Смена Игнатьева давно уже кончилась, твоя очередь дежурить!
— Много пользы будет от моего или Максова дежурства, если нас здесь накроют! — ответила Дарья. — Нужно Маркулия этого забирать и возвращаться! Катька пусть какой-нибудь транспорт разыщет, и сегодня еще будем на месте!
— Можно, я без твоих советов обойдусь, а? — прорычала Эллина. — Здесь я решаю! Знай свое место, дура!
— Сука ржавая... — хрипло выпалила Дарья.
— Ничего, что я здесь сижу? — со спокойной улыбочкой встрял Мошков. — Я вам не мешаю, девочки?
Он по-прежнему сидел на корточках, с интересом наблюдая за перепалкой.
— А ты вообще заткнись! — ответила ему Дарья. — Мало вчера получил от Катьки?
— А ты от меня? — поинтересовался Мошков, поднимаясь на ноги. — Ты от меня мало получила?
— Прыжок, заткнись! — приказала Эллина. — Дарья, пошла отсюда! Все — вон!
— Командир хренов... — начала было Дарья.
— Вон! — рявкнула Эллина. — Вернемся обратно — Данихнов же лично всех вас расстреляет!
Мошков усмехнулся. Он явно не собирался дожидаться возвращения. А тем более того, чтобы его пристрелил Данихнов. Дарья же, очевидно, имела несколько иные планы на сей счет.
— Ладно, пойду я, — пробурчала Дарья. — Действительно, Макса пора сменять...
Она развернулась и пошла по направлению к подвалу. Мошков повернулся и посмотрел ей вслед.
— Прыжок! — Эллина подошла к Мошкову и злобно посмотрела на него. — Не задирай Дашку! Ты понял?
— С чего это вдруг? — усмехнулся Мошков.
— С того! — сказала Эллина. — Не задирай — и все! Это приказ! Это не обсуждается!
— Да я и не обсуждаю, типа того, — пожал плечами Мошков. — Просто мне кисло становится, когда в группе до фига командиров появляется, и все такое.
— Командир в группе один — я, — ответила Эллина уже гораздо более спокойным голосом. — А ты не лезь! Дашка знает, что делает, — неожиданно добавила она.
Сказала, развернулась и ушла, оставив Мошкова стоять с открытым от удивления ртом.
— Знает, что делает... — пробормотал себе под нос Мошков. — Мне бы типа тоже узнать, что я тут делаю...
Он посмотрел в ту сторону, куда ушла Даша, посмотрел на стоявшего вдалеке Колобка, покрутил головой и направился вслед за Дарьей к подвалу Маркулия...
* * *
Макс опять торчал на лестнице, ведущей в подвал. Его вниманием завладели надписи на стенах.
Света было мало, и глубокие царапины можно было различить с большим трудом. Кое-где надписи делались чем-то похожим на уголь — жирные черные штрихи порой мешали разглядеть остальные знаки.