Стрелка компаса задумчиво вращалась по часовой стрелке. А против часовой стрелки так же неторопливо крутились сами стрелки, причем часовая явно обгоняла минутную. Секундная же бешено крутилась на оси словно флюгер под порывами ураганного ветра — того и гляди оторвется.
Понятно. Навороченный хронометр сошел с ума. Что ж, наверно, это не самое страшное в мире, где собаки бегают с выпущенными кишками, а люди, попавшие в петлю времени, вечно стреляют в других людей.
Виктор оторвал взгляд от взбесившихся часов… и замер, пытаясь понять, что произошло с окружающим миром.
— Ксоо, — тихонько произнес он по-японски, оглядываясь вокруг. Дурацкая привычка в критические моменты негромко ругаться на иностранном языке, сохранившаяся со времен обучения в Школе клана якудза, — в те времена ему только и оставалось, что материться про себя да глотать вязкую слюну, часто имеющую привкус собственной крови. — Это часы с ума сошли или их хозяин тронулся?
Но ответить было некому.
Впереди до самого горизонта лежал абсолютно ровный, словно нарисованный, ковер жухлой травы. Его рассекало такое же ровное без малейшего изъяна асфальтовое полотно, сужающейся серой линией уходящее за горизонт. А немного в стороне от этого полотна стояла стена заводского корпуса, повернутая к Виктору под углом. Он мог различить окна, в большинстве своем застекленные, двери подъездов, трубы вентиляции под крышей. Вот только боковой стены у здания не было. Ничего вообще больше не было в этом мире — только плоская как стол земля, такое же свинцовое небо со словно нарисованными неподвижными тучами, дорога, неестественно ровная даже для нормального мира, и вот эта стена…
Виктору стало не по себе. Он обернулся, надеясь увидеть здания «Ростка», от которых он отошел не так уж далеко. Но позади него висел плотный туман, словно с туч до самой земли опустили сплошной серый занавес. Откуда-то Виктор знал, что, пойди он сейчас назад, вернуться уже не получится…
— Эй, парень, чего вертишься как потерянный? Иди сюда, присаживайся. Не так уж часто случаются у нас гости.
Виктор развернулся всем телом на голос. Он был готов поклясться — секунду назад за его правым плечом никого не было.
Но порой секунда — это очень много. Мгновения вполне достаточно для того, чтобы выпущенная пуля успела покинуть канал ствола и пробить сердце навылет. А в Зоне, похоже, за это время трое сталкеров вполне могут разжечь костер, расположиться возле него с удобствами, вскрыть консервы, откупорить прозрачную бутыль без этикетки и достать раскладные стаканчики.
Виктор встряхнул головой, но видение не исчезло. Посреди плоского мира как ни в чем не бывало сидели у костра абсолютно объемные трехмерные сталкеры и тривиально собирались раздавить бутылочку на троих.
При всей нелепости происходящего Виктор понимал, что особо идти все равно некуда, и если завсегдатаи этих мест приглашают, то лучше не выпендриваться — глядишь, что и прояснится.
Костер горел прямо на примятой траве, больше похожей на упругий ковер. Виктор скрестил ноги и сел на свободное место.
— А четвертый не лишний? — осторожно осведомился он.
— На литровый флакон — не лишний, а, скорее, помощник, — флегматично отметил кряжистый рыжебородый мужик в перешитом под себя летном немецком комбинезоне. Кажется, такое обмундирование здесь называлось «Ветер Свободы». Мужик и мужик, вид слегка звероватый, за плечом «Вал», на поясе нож выживания «Басурманин» — мечта любого туриста, на ногах десантные кирзачи времен распавшегося СССР со шнуровкой на голенище. Обычный сталкер, которых, судя по сводкам, десятки бродят по Зоне.
Второй мужик, сидящий рядом с ним, был слегка помоложе и внешне чем-то напоминал тридцатилетнего Аль Пачино, сбрившего бороду. Черные усы, изучающий взгляд исподлобья, мешки под глазами от хронического недосыпания, самодельный, но добротный сталкерский комбез, надетый поверх сухого, жилистого тела. Такие вот дяди интеллигентного вида обычно хорошо стреляют с обеих рук, но еще лучше планируют операции, в которых обученные ими молодцы, стреляя по-македонски, отправляют на тот свет менее расторопных противников.
Третий сталкер, уставившись на огонь, рассеянно крутил в пальцах свой стаканчик. Судя по плечам и застарелым наростам на костяшках пальцев, бывший боксер. Глаза немигающие, челюсть квадратная, над густыми бровями широкий лоб с едва заметным старым шрамом — не иначе головой кому-то по переносице заехал, да слегка не рассчитал. Хотя нет, что не рассчитал — это вряд ли. Люди с таким взглядом, способные не мигая смотреть на огонь и бережно хранящие в чехле свои «Винторезы», обычно рассчитывают все верно — что удар, что выстрел. Комбез тоже подобран с расчетом — максимально облегченный «Берилл-5М» со специальным хитрым подвесом под второй ствол — «Вепрь-12». Одно движение, доля секунды — и карабин в руках. Но этого мало. За голенищем правого «Коркоран-мародера» торчат роскошные ножны Sissipukko М95 с выглядывающей из них рукоятью шведского армейского ножа, весьма ценного для человека знающего и умеющего вскрывать горло вражьего часового с минимальным усилием и под правильным углом, чтобы тот, не пикнув, тихо и быстро ушел в мир иной — зачем лишний раз мучить человека? В общем, добрый и душевный сталкер, хорошо знающий военную науку, большая редкость в наше время дилетантов и непрофессионалов.
«В случае чего „добряка“ надо отработать первым», — сделал себе зарубку Виктор.
Тем временем «Аль Пачино» — не смотри что интеллигент с виду — деловито сунул в руку Виктора небольшую эмалированную кружку и ловко разлил из бутыли жидкость с характерным запахом.
— Ну что, за встречу, — сказал он и махом влил в себя содержимое своего стаканчика. Остальные последовали его примеру. Виктор уже несколько лет спиртное употреблял лишь по необходимости — но сейчас необходимость была налицо. Славянский обычай пить ради дружбы и солидарности из одной стеклотары давно уже стал интернациональным. И если не выпил со всеми, значит, не свой. Как говорят в Украине, «або хворый, або падлюка».
Виктор знал — на хворого он не выглядит. А быть «падлюкой» в мире без ориентиров опасно для жизни, потому как понятно, что одному отсюда не выйти. Ловушка. И как из нее выбраться, эти трое знают точно, иначе бы не сидели расслабленно у странного костра, не требующего подпитки топливом и сложенного из чьих-то костей. Поэтому надо было пить.
Жидкость обожгла пищевод, перехватила дыхание, от неожиданности вышибла слезу. Вот черт, не водка и даже не первач… Чистый спирт! И его еще целая бутыль! Может, проще сразу застрелиться? Или вон «добряка» попросить помочь, чтоб не мучиться?
