Утробно клокоча, морской монстр не сводил выпученных глаз с двух штык-ножей.
– Два ноаж, гуд, – пробулькал он наконец, вновь обдав контрактника удушливым запахом тухлой рыбы. – Три перл, дил. – И протянул когтистую лапу.
В ночной тиши где-то на берегу громко треснул выстрел из «ярыгина».
От неожиданности старший матрос Таксынбаев все-таки выжал спусковой крючок, и второй одиночный, уже из «калаша», ударил по ушам так, что мир привычно для контрактника поплыл в стеклянной вате. Ствол подкинуло из неудобной позиции, и пуля, предназначенная широкоротому монстру, ушла к горизонту.
Монстр среагировал мгновенно: пригнулся и, не разворачиваясь, спиной вперед ушел в воду. Вылетевшие из его ладони от резкого движения огромные жемчужины картечью пронзили морскую воду.
Вопреки опасениям Таксынбаева, сородичи чудовищного переговорщика не стали атаковать предательских людишек, а разом погрузились и исчезли из виду, словно их тут никогда и не было. Проверять величину человеческой засады они все-таки не рискнули.
Кажется, товарообмен между цивилизациями на побережье оказался подорван надолго.
– Руки за голову! – донеслась из темноты негромкая команда. – Ноги расставить! Штыки брось!
Ощущая одну только бесконечную досаду, сержант Макаров выполнил приказы, начав с последнего. Однако когда кто-то сзади начал тщательно охлопывать его по бокам и карманам в поисках спрятанного оружия, сознание контрактника захлестнула новая жгучая мысль: похоже, в этот раз он влип всерьез и гауптвахтой уже не отделается. Торговля с атлантами – это как минимум дисбат. Это очень как минимум. А скорее, тюрьма, и надолго. Чертовы особисты…
– Ребят, а может, договоримся по-хорошему? – миролюбиво поинтересовался он, изо всех сил стараясь, чтобы голос не сорвался в плаксивое дрожание. – Где-то вон там в полосе прибоя валяются три глубоководные жемчужины. Они ваши. По рукам? Торопитесь, пока отливом не уволокло. Я сам могу слазить за ними, если ноги мочить неохота…
– Стойте спокойно, сержант Макаров, – устало донеслось из-за спины, и Макаров насторожился. – Ноги ему мочить неохота…
Нет, то, что он сержант, может быть видно даже при свете луны. Лычки достаточно широкие. Но вот то, что он Макаров, на нагрудном кармане при таком освещении никак не прочитать. Значит, кто-то из своих, кто хорошо его знает. Опять же особисты, если бы не были настроены на сотрудничество, в ответ на такое предложение сразу вышли бы из себя, наверняка сказали бы какую-нибудь гадость, упиваясь своей мизерной властью над беспомощным человеком, что-нибудь вроде: «На гарнизонной губе рукой в парашу слазишь, сука. Стой спокойно, тварь!»
Свои, стало быть. Ну, уже легче. Значит, сор из избы выносить не станут. Сгноят на гауптвахте, сорвут лычки, но в дисбат не отправят, чтобы не пятнать батальонную честь мундира. И то хлеб. А то и правда согласятся войти в долю…
Надо рисковать. Терять особо уже нечего.
– Три глубоководные жемчужины, – повторил сержант, морщась от неприятных мужских прикосновений. – Огромные. С мой кулак. Целое состояние. – Жемчужины не дотягивали по размерам даже до половины сержантского кулака, но это уже были несущественные детали, сейчас следовало любыми путями заинтересовать офицера в сотрудничестве, а отдуваться за вранье придется потом, когда все самое опасное уже будет позади. – Товарищ… лейтенант?.. – осторожно предположил он. – Слышите меня, нет?
Хорошо бы какой-нибудь зеленый лейтёха из второго батальона! Этим уж он сумеет навешать махровой лапши на уши…
– Меня еще не понижали пока, – равнодушно бросил невидимка за спиной, и сержант Макаров похолодел, закусив губу.
Капитан Делягин, командир их роты!
Ну, тогда всё, тогда полная труба. Этот пес ради своих тупых принципов не пощадит и чести мундира. Договариваться бесполезно и даже вредно. Еще припомнит потом на трибунале, что сержант пытался его купить, и тем самым накрутит Макарову еще пару лет к и без того головокружительному сроку.
М-мать же твою всю в саже, угораздило ж так вляпаться!..
– Второй где? – деловито поинтересовался Делягин, закончив обыск.
Ну да, он же слышал выстрел из засады. Таки сдали нервы у старшего матроса Таксынбаева.
На мгновение в голове у сержанта Макарова мелькнула безумная мысль. На берегу после бегства ихтиандров было тихо, как и положено на безлюдном побережье глубокой ночью. Никаких лишних звуков, никакой человеческой речи, поскрипывания песка или других признаков постороннего присутствия. Спецы, какими бы мастерами своего дела они ни были, не станут вести себя словно тени после того, как операция захвата уже завершена. Опять же с какой вдруг стати обыск проводит командир первой роты капитан Делягин, а не обученные этому делу матерые спецназовцы?
Все это могло означать только одно, и Таксын тоже не дурак, тоже все это мигом подметил и просчитал, вот и затаился. Никто не выволакивает его из засады, не ставит на колени и не бьет армейскими ботинками по почкам. А значит, нет на побережье никаких спецназовцев. Просто чертов законник Делягин случайно заметил сержанта с подельником, когда они тайком покидали расположение части. Бессонница у него, видать, от обостренного чувства долга, которое он с таким удовольствием расчесывает каждый день. А потом он прокрался за ними, небось решив, что они двинулись в самоволку по местным шлюхам. Неделя гауптвахты максимум.
И надо же, какая удача для законника! Сотрудничество с противником, мать его! Тяжелое уголовное преступление!
И значит все это, что старший матрос Таксынбаев сейчас нашел себе новую цель вместо лягушкообразного монстра. Голова капитана разлетится вдребезги от одиночного ничуть не хуже лягушачьей. А труп можно даже не прятать – к утру уже сожрут или уволокут на глубину. Говорят, атлантам нужна любая органика, чтобы делать новых монстров. Рыба у побережья Северной Америки давно уже не водится – всю переработали на биомассу…
Макаров тряхнул головой. Нет, это уже даже не трибунал. Это уже квалифицируется военной администрацией как вооруженный мятеж в воинской части в боевой обстановке и подразумевает расстрел мятежников на месте силами сохранивших лояльность бойцов и офицеров без всякого суда и следствия. И не имеет особого значения, кто именно из мятежников нажал спусковой крючок, обозначив начало мятежа. Вырежут под корень всех причастных, дабы другим неповадно было.
– Таксын! – крикнул сержант. – Даже не вздумай! Вспомни про Айгуль, что с ней без тебя будет! Выходи давай!
Таксынбаев тоже не был злонамеренным мятежником. Он показался из прибрежных кустов и осторожно зашагал к берегу, демонстративно волоча по земле свой «калаш» за ремень.
