Я вытаращил глаза от удивления:
– Какой дядька? Ты что, Витек, сбрендил?
– Да твой родной дядька! Сёдня с утреца приехал! Я со смены пришел, значит, с ночной, ну, похавал, тут звонок! Открываю – стоит мужик, с дипломатом, солидный такой. Мне, грит, Сергея! Я, грит, дядя его, брат матери! Вы, грит, не знаете, где он? А то, грит, я в командировку, проездом, в полдвенадцатого поезд…
Витька еще что-то говорил, по выражению моего лица уже понимая, что история получается нехорошая. Но я не слушал его – все и так стало ясно. У моей матери никогда не было брата, и если на то пошло, у меня вообще не было ни одного дяди, только тети, да и их всего две! Я спокойно прервал рассказ Витьки, медленно взял его за лямки майки и с наслаждением рванул:
– Ты дал ему ключ?! Ты впустил неизвестно кого в мой дом, мудила?!
Витька заюлил, кося глазами на появившеюся за моей спиной внушительную фигуру Паганеля:
– Так ить эта, Серега… Я откудово знал? Он же… А че, пропало че нибудь? Так у тебя же и стырить не хрен! У тебя же… А может ты на меня думаешь? Серега, ты же меня знаешь! Я же, в натури, честный фраер!
Я еще раз встряхнул Витьку, что-то треснуло, и одна лямка майки порвалась:
– Слушай сюда, ты, честный фраер! Из моей квартиры пропали ценные вещи и деньги! Много денег! Ключ был только у тебя, поэтому для ментов ты – наводчик и соучастник кражи. Понял? Давай, пошли ко мне, расскажешь все по порядку: кто, что, какой из себя, что говорил, сколько был в квартире…
Витька шмыгнул носом, опять покосился на Паганеля, и послушно побрел за мной…
Выходило, что дело было так: около восьми утра в Витькину дверь позвонил невысокий седоватый мужчина в плаще, «морда гладкая, как стена – глаза не цепляются», с кейсом и тростью. Он назвался моим дядей, сообщил, что в Москве проездом, и что у него в одиннадцать тридцать поезд. Витек простодушно поверил и запустил «дядю» ко мне домой. Вел себя гость очень спокойно, посетовал, что племянника по утрам не бывает, согласился немного подождать, а чтобы ждать было не скучно, предложил Витьке выпить. Ну, этот ханур, как юный пионер, был всегда готов! «Дядя» выдал ему денег и Витька унесся за бутылкой, а когда вернулся, оказалось, что бегал он слишком долго, племянника все нет, «дядя» боится опоздать на поезд, ему еще вещи из камеры хранения нужно забрать, поэтому выпили они по одной, «на посошок», и гость уехал, наказав передать привет племяннику и сказать, что через неделю, когда он будет ехать обратно, заедет снова…
Паганель выслушал Витьку, чуть улыбаясь, затем спросил:
– Но все-таки, Виктор, почему вы ему поверили?
– Так эта… Фотка у него была, он мне показал! Там Серега и этот гад в обнимочку, «дядя» этот лыбится и Серегу за плечо обнимает, падла! Он так и сказал: «Вот, специально взял, чтобы никто не сомневался!».
– Какая фотка? – я недоуменно посмотрел на Витьку: – Ты с пьяну попутал чего-то…
– Серега, я же после смены был! Как стекло! Фотка эта… Ну, вот такая… – Витька щелкнул пальцами, зажмурился и высунул язык, довольно точно изобразив процесс вылезания снимка из «Поляроида»: – Квадратная, блестящая, как открытка! Я еще подумал – во, блин, дядька у Сереги крутой, такой фотик имеет! Он ваще упакованый, ну, типа новый русский – голда на руке, перстак, бимбар, ну часы, навороченный! Серега, друг! Я, если б знал, я его, суку, прямо тут вальнул бы, гадом буду!
Паганель улыбнулся:
– Виктор, вы что… м-м-м…сидели?
– Ага… Два, по бакланке, молодой был, дурак… Но вы эта, не думайте – я еще тогда завязал! Вот Серега, не даст соврать! Я работаю, семья у меня, сын в первый класс пошел, все как у людей! Ну, я же не знал, гражданин начальник, что эта падла Серегину хату обует! В натуре, виноват, но не смертельно же, а?
На Витьку было жалко смотреть – он явно решил, что Паганель из милиции, и шьет ему кражу. То, что Витька был виноват только в собственном простодушии (или слабоумии?), а к пропажи деньг и амулета никого отношения не имеет, я не сомневался – слишком давно и слишком хорошо я его знал, Витька просто не смог бы выдумать эту историю про дядю со снимком, а потом была в нем какая-то патологическая, исконно крестьянская боязнь «чужого»: «Мы свое не отдадим, но чужого нам не надо!» Словом, Витька сделал свое дело, Витька может уходить…
Мы отправили его трястись в ожидании «воронка» домой. У двери он обернулся и заискивающим голосом спросил:
– Серег… Эта, денег много… Ну, свистнул этот гад?
Я, про себя злорадно усмехнувшись, сказал:
– Двести тысяч, Витек! И не моих! Теперь отдавать надо…
– Ох, ё-ё-ё! Кто ж такие бабки в хате держит! Хавандец нам с тобой! – Витька посмотрел на Паганеля: – Гражданин начальник, мне собираться?
– Нет, ждите, вас вызовут повесткой! Вы пока свидетель… – рассеянно ответил Паганель, глядя в окно. Словно специально репетировал!
Витька обрадовано закивал, засуетился, и когда я закрывал за ним дверь, шепотом предложил «…поставить начальнику пузырь». Я объяснил, что начальник непьющий и проводил соседушку, причем из чувства мести не стал разубеждать Витьку, что Паганель не следователь…
Оставшись одни, мы долго молчали. Я прикидывал, где и как теперь искать амулет и деньги, постепенно склоняясь к заявлению в милицию о краже. Паганель, видимо, думал по другому. Закурив, он сказал:
– Получается, что ваш псевдо-дядя – не случайный квартирный жулик. Он слишком тщательно готовился, даже фотографией запасся…
Я перебил Паганеля:
– Максим Кузьмич! Но я же ни с кем незнакомым не фотографировался, тем более на «Поляроид»!
– А я и не говорю, Сережа, что вы с ним фотографировались! Он сделал фотомонтаж! Другое дело, где он взял вашу фотографию, вот в чем вопрос? Но факт, что этот «дядя» шел сюда именно за амулетом! И за деньгами, хотя это так, мелочь…
Я не выдержал:
– Ни чего себе мелочь! Пятьдесят тысяч!
– Понимаете, Сережа… Этот амулет, в общем-то он бесценен… Но в наш век, когда все продается и все покупается… Такие вещи стоят миллионы! Миллионы долларов! Вы понимаете? Разумеется, в комиссионке его вряд ли оценят, но специалисты, знатоки, коллекционеры, и у нас, и за рубежом…
Я только присвистнул – ничего себе! И такие вещи Николенька таскал в рюкзаке вместе с грязными носками!
– Максим Кузьмич! Раз этот гад попал в мою квартиру не случайно, если он знал, что амулет здесь, и вел себя так нагло – значит он следил за мной! И за Николенькой! Он видел, что мы с Борисом сбежали, испуганные вот этой проволочной «мельничкой», хотя я не понимаю, как он это смог подстроить… Мы уехали, а он уверенно пришел, «развел» Витьку и забрал амулет. Но тогда выходит, что он и убил Николеньку! Гнался за ним, ранил отравленной острогой, проследил, куда тот пошел… Иначе как он вообще узнал про мою квартиру?
