Что касается Йопи ван Нейса, то хотя мальчики из хора не в состоянии делать революцию, приходилось использовать все доступные средства.
– Пошли Ханнеса встретиться со мной завтра на квартиру моей сестры. Позже я сообщу тебе, куда прислать печи. – Ван Нейс повесил трубку.
Тербланш сделал то же самое и повернулся лицом к стене. Убийство адмирала Хории было на мази.
Капитан Тихару Ёсида, замполит Верещагина, неторопливо шел по Йоханнесбургу, пока не добрался до маленького дома на Бургерстраат ровно в девять. Постучав, он подождал ответа. Вскоре загудел сигнал, и Ёсида открыл дверь. Сняв ботинки, он поклонился и поздоровался:
– Мистер Сниман.
Луи Сниман смотрел в окно. Исполняя общий ритуал, он повернул инвалидное кресло к гостю и кивнул в ответ.
– Капитан Ёсида.
Бывший священник Луис Сниман был одним из организаторов мятежа. Если бы его не парализовало после ранения, то он был бы выслан Верещагиным вместе с другими заговорщиками, оставшимися в живых. По иронии судьбы сын Снимана, Ян, служил санитаром в одиннадцатом взводе, и, когда солдаты означенного взвода продырявили отца, сын вынес его из Кругерсдорпа на собственной спине.
Ёсида начал посещать Луи вскоре после того, как восстановительная терапия вернула двигательные способности его рукам и верхней части тела, с целью рекомендовать высылку бывшего мятежника, если тот снова возьмется за старое. Однако с годами между фанатичным христианским священником и кадровым офицером-буддистом, равнодушным к религии, возникла странная дружба.
Сниман знаком указал гостю место на диване.
– Я слышал, – заговорил он, – что корабли доставили нового директора «ЮСС». Этот подхалим Бейерс еще не пристрелил его?
Ёсида с трудом скрыл улыбку.
– Пока что нет.
– Очень жаль. От этого типа не стоит ожидать ничего хорошего. «ЮСС» ничему не учится и ничего не забывает, а сюда они присылают только законченных идиотов. – Сниман погрозил толстым пальцем. – Знаю, что вы хотите оставаться вежливым и охарактеризовать этого Мацудаиру с лучшей стороны, даже если он полный идиот. Но в Библии сказано: «Не лжесвидетельствуй».
После того как Сниман уговорил Ёсиду почитать Библию, тот часто цитировал восьмую заповедь, когда Луис жаловался на своего недавно произведенного в младшие лейтенанты сына Яна, которым он втайне гордился, или на свою невестку Наташу. Их новые взаимоотношения в служебной иерархии доставили Сниману огромное удовлетворение.
– Я встречался с Мацудаирой-сан и склонен с вами согласиться, – дружелюбно отозвался Ёсида, удивляясь, что он открыто критикует соотечественника, говоря с иностранцем – хотя и со своим другом. – Не думаю, что Мацудаира-сан понимает здешние условия.
– Если ваш Мацудаира похож на предшественника, то он даже не станет стараться что-нибудь понять. Лучшее, что Антон Верещагин сделал за всю свою жизнь, так это расстрелял негодяя Туга. Жаль, что Верещагин потом не отправился на Землю и не довел работу до конца.
Сниман ненавидел «ЮСС» почти так же сильно, как любил Бога, и большинство на планете согласилось бы, что его ненависть вполне заслужена. Ёсиде пришло в голову, что слова, прозвучавшие бы гиперболой в устах других людей, были всего лишь констатацией факта в устах Луи Снимана. Для Луи Зейд-Африка была домом, который Господь даровал его народу и который «ЮСС» пыталась захватить и разрушить, чего он никогда не мог простить корпорации.
– Что сказала доктор Солчава во время последнего визита? – спросил Ёсида, меняя тему.
– Моя же невестка изругала меня за то, что я не делаю упражнений. Ну я ей выдал, можете не сомневаться! – Сниман внезапно смягчился. – Правда, говоря откровенно, я не уверен, что она это заметила. Никогда не мог понять, почему Ян на ней женился. Впрочем, то же самое произошло, когда мой сын взял меня в плен. Дома я ему высказал все, что думаю, а с него как с гуся вода.
– Брак самым странным образом воздействует на людей, – вполне искренне согласился Ёсида.
Младший лейтенант Ян Сниман, высокий красивый атлет, вырос на двенадцать сантиметров и прибавил пятнадцать килограммов с тех пор, как поступил в батальон Верещагина, несмотря на горячие протесты отца. Его жена, Наташа Алевтиновна Солчава-Сниман – врач верещагинского батальона, была довольна невзрачной особой, с высокомерием относящейся к солдатам и постоянно раздраженной необходимостью исцелять последствия чужих глупостей. К тому же она была на двенадцать лет старше Яна – еще одно доказательство того, что любовь слепа.
Из-за своего характера Солчава трижды увольнялась из батальона, где все были готовы биться об заклад, что не пройдет и года, как она, разведется с Яном, а в течение следующих двух выйдет за него снова. Однако Ян был на хорошем счету, поэтому в 10-м взводе смотрели сквозь пальцы на все его причуды, да и Солчаву брак смягчил достаточно, чтобы мириться с таким капризным пациентом, как ее свекор.
– Не знаю, что он в ней нашел, – проворчал Сниман.
– Такое случается сплошь и рядом. Что вы нашли в вашей жене?
– Было бы правильнее спросить, что она нашла во мне. – Сниман развернул кресло и направился в кухню. – Посидите здесь минутку. У меня есть бутылочка пива, и так как моя невестка запретила мне пить, то я, по крайней мере, получу удовольствие, глядя, как вы это делаете. Кстати, я говорил вам, что отправил письмо этой Брувер? Пожаловался ей на обычные безобразия и указал заодно, где следует находиться женщине. Она мне ответила – ее письмо где-то здесь.
Подъехав к серванту, Сниман выдвинул ящик и вытащил письмо Брувер.
– «Хеэр Сниман, я получила ваше последнее послание. Жаль, что во время мятежа ни у моего мужа, ни у моего деда не нашлось времени пристрелить вас. Надеюсь, что вы и впредь будете пребывать в добром здравии и продолжать беспокоить меня время от времени».
Сниман хлопнул по бумаге свободной рукой.
– Вот это письмо! – И добавил с ворчливым профессиональным одобрением: – Шайка воров – вот кто они такие! А ваш подполковник Верещагин – самый большой вор из всех!
Сниман был последним нераскаявшимся «героем» мятежа, и лидеры Африканерского движения сопротивления дали понять, что намерены сделать его президентом «реформированной» республики, если им удастся захватить власть, хотя на деле собирались предоставить ему не больше полномочий, чем тот же Верещагин. Самое мягкое определение, какое Луис Сниман давал АД С, было «глупые щенки».
Когда спустя час Тихару Ёсида вышел из дома Снимана, его остановил капитан Янагита из штаба адмирала Хории, желавший обсудить политическую ситуацию на Зейд-Африке и ту роль в ее эволюции, которую в будущем предстояло сыграть Ёсиде.
