— Ого, — услышав это, произнес Вильямс, — кажется, сейчас наша затея накроется медным тазом.
В приемнике раздался третий голос:
— «Ихитник» — «Кирсири», — запищал кто-то. — Кикии нииспривнисти?
— Ну, поиграли — и хватит, — сказал Граймс. — Общая тревога. Давайте вниз, Вильямс. И выжмите из этого корыта все, что можно.
«Корсар» резко дернулся, развернувшись носом к планете. Взревели реактивные двигатели, и корабль устремился вниз, оставляя за собой толстый дымный хвост. Газовых эмиттеров на борту не было, но эта дымовая завеса могла худо-бедно ослабить удар, если бы противнику вздумалось опробовать на беглецах боеспособность своих лазерных орудий. Одновременно из орудийных установок вылетел целый рой ракет с искусственным интеллектом — космолетчики называют их «вредными скотинками», не ставя под сомнение их многочисленные достоинства. Вряд ли хоть одна попадет в противника… но в качестве отвлекающего маневра сойдет.
На огромной скорости «Корсар» вошел в верхние слои атмосферы, и стрелки на датчиках внешней температуры буквально на глазах поползли вверх. И тут Вильямс виртуозно развернул корабль на сто восемьдесят градусов и заглушил двигатели. Теперь они просто падали к поверхности планеты. Картер, похожий на обезумевшего пианиста, яростно молотил по кнопкам своего пульта. Со стороны это, наверно, и вправду походило на цветомузыку, вот только со звуком было что-то не в порядке. Над кораблем мелькали вспышки лазерных импульсов, а еще выше, в стратосфере, дымными орхидеями разрывались снаряды, пущенные вдогонку беглецам.
«Корсар» падал. Обшивка раскалялась все сильнее, и Граймс приказал начать торможение. Они действительно слишком разогнались и теперь рисковали на полном ходу врезаться в поверхность планеты и разбиться вдребезги. Реактивные двигатели истерически ревели, корабль трясло, как в лихорадке. Граймс никогда не считал себя любителем острых ощущений, но сильно сомневался, что подобное сочетание запредельной перегрузки и вибрации способно привести кого-то в восторг. В иллюминаторе не было видно ничего, кроме клочьев тумана — сперва серебристо-голубого, потом белесого, потом нежно-золотистого…
Корабль терял скорость, дрожь стихала. А среди облаков появились гигантские крылатые тени — одна, потом еще, еще.
Граймс узнал их. В конце концов, в своей Вселенной он был первым человеком, которому довелось высадиться на Стрее. Это были огромные летающие ящеры, отдаленно напоминающие птерозавров. Правда, ни один птерозавр из когда-либо обнаруженных на Земле, не достигал таких размеров.
Ящеры парили вокруг корабля, соблюдая почтительную дистанцию — к счастью. Легчайшее прикосновение — и «Корсар», потеряв хрупкое равновесие, рухнул бы на поверхность. Спасти ситуацию не смог бы даже такой великолепный пилот, как Вильямс.
В сопровождении хоровода ящеров корабль медленно опускался. Внизу расстилались низкие холмы, прорезанные широкими реками, покрытые богатой растительностью… Граймс ожидал это увидеть. Он не ожидал увидеть именно это . Невероятно, но это место было точной копией точки планеты, где корабль Граймса в первый раз совершил посадку на Стрее.
А вот та самая поляна, похожая по очертаниям на огромную лошадиную голову. И, как и в первый раз, он вспомнил поэму, которую в молодости читал и даже заучивал наизусть — «Балладу о белой лошади» Честертона. «Вот Судный День прошел, а мы остались на Земле…»
В этой Вселенной для обитателей Миров Приграничья он действительно прошел. Мог ли Граймс вернуть вчерашний день?
Медленно и осторожно «Корсар» опускался на поляну. Сочные растения корчились, сгорая в огне дюз, и корабль окутывался густыми клубами дыма и пара. На этот случай каждый построенный человеком корабль оборудовался пенными пламегасителями, но строители «Корсара», вероятно, сочли подобное устройство бесполезным излишеством. Потом широкие лапы посадочного устройства раздвинулись и мягко приняли на себя вес корабля. Ветерок лениво разгонял облака пара, посеревшие от копоти. Пожара можно было не опасаться. За исключением двух-трех пустынь, вся поверхность Стрее была буквально пропитана влагой.
Граймс напомнил Мэйхью о его обязанностях, но это было излишним. Здесь можно было «слушать» долго, но рассчитывать на скорый результат не приходилось. По прошлому опыту коммодор знал, что жители Стрее охотно общаются телепатически друг с другом, но при появлении пришельцев немедленно выставляют псионические блоки. Но посадка корабля вряд ли осталась незамеченной. Если даже ящеры не обратили внимание на «падающую звезду», столб дыма наверняка был заметен на несколько миль вокруг.
Когда дым окончательно рассеялся, сквозь слой копоти на иллюминаторах стало возможным рассмотреть растительность на краю поляны — нечто вроде гигантских папоротников, густо опутанных плаунами. Потом листья зашевелились. Через заросли кто-то пробирался, распугивая облепивших лианы крошечных летающих ящеров. Судя по всему, этот «кто-то» направлялся к поляне.
Граймс и Соня покинули рубку и поспешили вниз по винтовой лестнице, к выходному шлюзу. Коммодор снова вспомнил свой первый визит на Стрее и улыбнулся. Свой первый шаг на планету он сделал при полном параде: черная форма с золотыми пуговицами и нашивками, фуражка с кокардой и даже церемониальная шпага на боку. Его экипаж выглядел под стать своему капитану… впрочем, как и сейчас.
Только сейчас на нем были грязные лохмотья, едва прикрывавшие наготу, и женщина, которая была с ним рядом, была одета примерно в том же стиле. Правда, как раз нагота вряд ли смутила местных жителей. Они не носили одежды, и вид людей их немало позабавил.
Люк распахнулся, из него медленно выполз трап. Обугленная земля все еще дымилась. Глядя вниз, коммодор отметил, что высокие солдатские ботинки, дополняющие его туалет, были весьма кстати. Напротив, в почти сплошной стене переплетенных растений, чернело отверстие. Судя по всему, за ним начинался туннель, уходивший куда-то вглубь джунглей.
Потом листья зашевелились, и из отверстия вышел стреянин.
Человек, далекий от палеонтологии, вполне мог его принять за маленького динозавра из Земного прошлого… Нет, вряд ли. Слишком бросался в глаза великолепно развитый череп, который содержал в себе крупный мозг, принадлежащий явно разумному существу. Блестящие глазки-бусинки пристально рассматривали людей. Наконец, ящер приоткрыл рот и сипло, с присвистом произнес:
— Приветствую.
— Приветствую, — ответил Граймс.
— Ты снова пришел, человек Граймс, — это была скорее констатация факта, чем вопрос.
