— Достал ты меня со своими самками человеков, — отмахнулся Мун, возвращаясь к своей обычной манере.
Снейк насупился, но виду не подал.
— Ты ей понравился, — прогудел надутый.
— Сомневаюсь.
— Она про тебя говорила.
— О как! И чего говорила? Что я хам и шутки у меня дурацкие?
— Что видать не так уж и весело тебе жить. Но сил хватает отшучиваться.
— Можешь ей передать, что клоунов из себя корчат чаще от слабости, чем от силы.
— Не буду я ей ничего передавать. Нашел себе передаста. Сам скажи. Серьезно тебе говорю, ты ей нравишься.
— И что? — начал злиться Мун. — Мне теперь по этому поводу броситься к ней с распростертыми объятиями и завалить в ближайшем сарае на груду мусора за неимением сеновала? Я спермотоксикозом не страдаю, и при виде человека в юбке у меня, знаешь ли, возникают и другие мысли помимо желания юбку задрать.
— Причем здесь твои желания?
— А чьи? Ее? Так не всех, кому ты понравился, надо трахать.
— Адепт хаоса, — совсем расстроился Снейк. — Я ж не об этом.
— А о том вообще молчи, — разозлился вдруг Мун. — Это ты можешь баб любить и с детьми чужими нянчиться за неимением своих.
— А ты? — серьезно посмотрел Снейк.
— У тебя глаза добрые, — не слыша продолжал Мунлайт.
— А у тебя? Ты ж хороший мужик.
— Для тебя, — огрызнулся Мун. — Потому что ты свой. Может еще десяток человек наберется, для которых я хороший. Ты меня лечить вздумал? Еще один супер Радж на мою седую голову.
— Слушай…
— Отвали, — резко отрубил Мунлайт. — Смени тему. Говори о чем хочешь, только вот этими вашими интеллигентными копаниями меня доканывать не надо.
Снейк насупился и запыхтел в бороду, но продолжать не стал.
Мунлайт лежал на койке и смотрел в изгнивший потолок. Та часть крыши, что была ближе к двери, обветшала уже до полупрозрачного состояния. Здесь, над головой, крыша была, видимо кусок ее настелили заново, но балки и обрешетка выглядели настолько паршиво, что навевали мысли о неминуемом падении потолка на голову.
Лучше на них вовсе не смотреть, решил Мун и повернулся к бородатому приятелю. Тот лежал с задумчивым видом и созерцал что-то внутри себя. Бородища отросла сильнее обычного и топорщилась непокорной лопатой. Викинг на привале.
Снейк почувствовал на себе взгляд, едва заметно вздрогнул и посмотрел на седого.
— Я ухожу, — сказал с какой-то философской обреченностью.
— Прямо сейчас? — ухмыльнулся Мун.
Бородатый подначки не заметил, а если и заметил, то внимания не обратил. Только головой покачал.
— Не сейчас. И не отсюда. Вообще. Только на ноги встану и ухожу. Я вот пока здесь валялся, все думал. Ведь если бы ты меня не нашел, я бы там и кончился в этом тумане. Не сразу, но шансов-то не было.
Мун прикинул расклад. Да, пожалуй. С простреленной ногой да со снейковым весом далеко не уползешь. Помощи ждать неоткуда. Костер не развести, пожрать и то с трудом. А в тумане — не на курорте, даже не на базе «Долга» или в деревне у Резаного, там, если верить самому Снейку, кто-то уже шастал. Ведь расстрелял же он в кого-то половину обоймы. В общем, по всему выходит, шансы у Снейка были либо помереть от голода и холода, либо стать для какой-нибудь дряни запасом харчей на неделю.
— Я думаю, это шанс, — продолжал бородатый. — То есть кто-то мне дал возможность почти умереть, вернуться с того света, остановиться и подумать. Кто я, что я, зачем…
— Ты здесь каждый день имеешь шанс пулю в голову словить, — фыркнул Мунлайт. — Если прикинуть, сколько раз ты умереть мог, шансы считать устанешь.
— Это другое, — не согласился Снейк, — то обычный риск. Каждодневный, будничный. А здесь все. Черта. Рубеж. Дальше либо понять что-то надо, либо отмахнуться и сдохнуть. А я не люблю раскидываться. Так что я ухожу.
— Нет, ты бежишь. Сбежать из Зоны. Был бы я поталантливей, кино бы с таким названием снял.
Шутка вышла не смешной. Мун зажмурился и запустил пятерню в седые волосы. Пальцы судорожно стиснулись, грозя вырвать хороший клок белоснежной шерсти.
Понять что-то или отмахнуться. И это Снейку, которого он вытащил. А его самого кто вытащил? Господь бог? Провидение? Зона? Где он был и с какого света он вернулся? И если Снейк о таких вещах задумывается всего-то пулю в бедро словив, то уж ему-то точно глупо отмахиваться. Надо остановиться, подумать и понять. Хотя бы кто и для чего оставил ему жизнь, если большее даже не понимать, о нем задумываться страшно.
— Хорошо, уйдем вместе, — коротко бросил Мун. — Только одно условие.
— Какое? — выпучился Снейк, явно не ожидавший такого поворота.
— Прежде чем уходить, возьмем заказ. Один, но серьезный. Уходить без денег я не согласен. Надоело быть бомжем иванычем.
И Мунлайт растекся в хитрой лыбе.
Старший лейтенант Сергей Карташов не убегал. Он уходил. И не из Зоны отчуждения, а в нутро ее. Он шел туда, откуда накануне вечером решили бежать два сталкера. Причем если двое беглецов планировали срубить капусты, прежде чем сдернуть, Карташов имел твердое намерение предложить определенную сумму кому-то, кто согласится оказать некоторые услуги ему и его начальству.
Денег старлей намеревался не только предложить, но и заплатить. И начальство его кидать исполнителей тоже не намеревалось. Зачем, если речь о незначительной сумме, а вопрос, за который платят, достаточно серьезен?
На самом деле сумма была весьма и весьма значительной. Но для того, кто ее платил, она по всей вероятности большой ценности не представляла. Сергей прикинул, какими активами располагает генерал, если готов платить такие суммы бродягам, и крякнул. О том, какими суммами вертят те, кто выделил эти деньги Хворостину на подобную затею, было страшно даже подумать.
Была конечно вероятность того, что все эти подготовки операций по уничтожению сталкерни, инициатива не шибко умного генерала, но оставался аргумент, в пух и прах разметающий эту версию. Аргумент этот лежал застегнутый на молнию в неприметном отделении на дне лейтенантского рюкзака и имел вид пары пачек свежеотпечатанных банковских фантиков, которые, если верить государству, обеспечивались золотым запасом необъятной родины.
