Наконец они вышли в просторный зал с колоннами, упиравшимися в высокий – выше Ямы – потолок. По стенам то и дело пробегали желтые вспышки. Они изламывались (под прямыми углами), будто длинные скользкие черви, перетекали одна в другую, образуя схематичные изображения электронных схем. На потолке плясали голографические огни, на фоне которых бледнели люминесцентные светильники. И все же света явно не хватало, чтобы разогнать тени по дальним углам; холодный полумрак был как бы частью декора в той же мере, что и колонны, червяки-схемы на стенах и голографические огни под потолком.
Водитель микроавтобуса остановился и с явным раздражением покосился на Тарана.
Владелец Подворья замедлил шаг. Хотя увиденное в Гильдии повергло Хэнка в настоящий шок, он напустил на себя вид заранее –недовольного ревизора, которому уже просто не терпится составить парочку актов.
В центре зала стояли пятеро мужчин, одетых по местной моде в неизменное черное. Все были бледнокожи, как водитель. На худых лицах, обтянутых белой, как бумага, и столь же тонкой кожей, выделялись только глаза. Трое носили такие же очки, как водитель. Глаза же двух остальных горели внутренним огнем, точь-в-точь вынутые из жаровни угли, и, казалось, жили какой-то собственной жизнью.
Одежда не поражала изысками моды – костюмы, а то и рабочие комбинезоны с блестящими от машинного масла рукавами. Отчего-то Тарана это сперва озадачило, но затем он решил, что в Гильдии оружейников вовсе не обязательно облачаться в балахоны из черного шелка, расшитые фосфоресцирующими в темноте алгоритмами.
Один бледнокожий стоял в центре, четверо остальных образовывали своего рода фланги. Однако Хэнк и без этого догадался бы, кто тут главный. Оружейник не выделялся ни ростом, ни шириной тщедушных плеч (в Гильдии, судя по всему, определяющим достоинством являлась вовсе не внешность). Лицо было таким же костистым и вытянутым, как и у остальных. И, что интересно, о биологическом возрасте приходилось лишь гадать. А это уже начинало действовать на нервы…
Таран слыхал немало историй о нравах Запретного города. Оружейники, похоже, принимали этот фольклор в качестве прямой инструкции. В частности, поговаривали, что синтетические наркотики здесь в большем ходу, нежели белковая пища. Это, конечно, было явным преувеличением, – ничто не заменит прожаренную на углях отбивную из клонированной свинины. Но, с другой стороны, киберпространство и психотропные средства всегда шли рука об руку. Здесь же, в самом сердце Гильдии, Хэнк, глядя на гладкие лица без каких-либо морщин, раздражений кожи и даже щетины, понял, что фольклор Мегаполиса утаил немало секретов.
Мужчина, стоявший в центре, был одет в черный костюм строгого покроя с широкими, по современной моде, рукавами. За правым ухом пульсировал какой-то диод зеленого цвета (вероятно, заглушка шунтированного гнезда). Но внимание привлекало вовсе не это.
Оружейник был без очков. Глаза его, казалось, принадлежали совершенно разным людям – они не соответствовали друг другу ни по цвету, ни даже по размеру. Один был серый, словно штормящее море, другой – непроглядно черный. А еще они время от времени глядели в разные стороны, что совсем уж выходило за рамки. Создавалось впечатление, будто, помимо самого оружейника, визитеров рассматривал еще и невидимый “кукловод”. Он сидел у своего монитора и крутил джойстиком…
Но даже и эти странные глаза были признаком второстепенным. Хэнк не столько увидел, сколько почувствовал – от худого субъекта в черном костюме исходила столь интенсивная аура, что, казалось, ею был заполнен весь зал. Даже Курт, непобедимый “волчонок”, наверняка потерялся бы на этом фоне. Впрочем, его энергия была совсем иного свойства. От оружейника же исходила аура власти и зловещей силы, которая поступала из других источников, тогда как Волк вырабатывал силу сам по себе. Таран никогда не ощущал подобного и теперь ежился от ментального холода.
Вот оружейник повернул голову, и взгляд Тарана выхватил из полумрака два черных провода. Они начинались то ли на затылке бледного субъекта, то ли на шее, чтобы уйти куда-то за воротник. Хэнк решил, что, возможно, там находится какой-нибудь мощный передатчик. Благодаря ему оружейник, наверное, может не только общаться со своим “кукловодом” (вряд ли этот субъект, далеко не второстепенная, судя по всему, в Гильдии фигура, используется в качестве “батарейки”, это было бы чересчур расточительно), но и круглосуточно ощущать себя в качестве автономной частички Сети. Это было трудновыполнимо, однако вполне возможно – как правило, в лабораторных условиях, потому что стоило баснословных денег. Хэнк со злостью представил себе, как оружейник черпает информацию из киберпространства в этот самый момент, пребывая в обоих реальностях одновременно.
Кошмар экзаменатора.
Хозяин Подворья сам не заметил, как начал именовать этого субъекта про себя Хамелеоном. В Клоповнике его, без сомнения, наградили бы прозвищем поплоше.
Будто прочитав мысли гостя, Оружейник открыл рот:
– Приветствуем вас, господа. – Голос оказался на редкость противным, густым, липким и шипящим, точь-в-точь смазанные маслом шестеренки. Казалось, в горле Хамелеона обустроилась очередная машинка. – Надеемся, путешествие было комфортным?
Таран нахмурился, затем косо взглянул на помощников.
Те пожали плечами: мол, мы же тебя, шеф, предупреждали… Теперь расхлебывай сам.
– Разумеется, – кивнул Хэнк. – А у вас тут… любопытно.
– Верно. Так все говорят, когда в первый раз попадают в эту скромную обитель. – Оружейник не слишком убедительно изобразил улыбку. – Мы очень рады, что вам она пришлась по вкусу.
Хэнк хотел было брякнуть, что был бы рад вовек ее не видеть, но в самый последний момент передумал. Особенно его насторожила фраза про “первый раз”, подразумевавшая, как ни крути, последующие разы. Но упоминать об этом тоже не стоило. Таран успел решить, что с радостью предпочтет забыть о своей идее, вместо того, чтобы посетить “скромную обитель” еще хотя бы раз. И наплевать на все остальное.
Однако необходимость юлить и скрывать свои мысли несколько смущала прямолинейный ум.
– Может, покончим с любезностями и перейдем непосредственно к делу? – раздраженно ответил он вопросом на вопрос. – У нас, знаете ли, еще немало дел. Каково ваше слово? Согласны?
Хамелеон вновь скривил губы. Глаза прищурились. Серый – с небольшим опозданием. Оружейнику не требовалось ни глядеть на свою свиту, ни что-либо произносить. Его мысли были понятны без слов: хамье из Клоповника, ожидать чего-то иного попросту глупо. Впрочем, кто-то, скрывавшийся за кулисами сцены, наверняка получил это послание. О контрагентах аборигены были не особо высокого мнения.
