Да, и вот ещё что: я сделал большую ошибку, что не проверил этот якобы заваренный ход. Он был открыт. Прорезан. Хотя, пойди мы здесь, то, скорее всего, угодили бы в засаду… а с другой стороны: ну и что?)
Вскоре стало холодно. Я спросил дока, всегда ли здесь так, и он ответил, что да, в нежилых и нерабочих помещениях всегда плюс четыре. В каком-то смысле удобно.
Дважды на лестницах нам попадались кучи мусора: упаковки из-под чипсов и сухарей, пустые консервные банки, пакеты, какое-то тряпьё. Но двери, возле которых валялся мусор, были закрыты, а выбивать их мы не стали: согласно схеме, там стояла всякая бутафорская машинерия: в конце концов, строилось это всё как буровая, и много всего неслишком нужного тут сохранилось.
Потом мы снова добрались до шахты. Она вела в глухую холодную бездну.
Примерно через сорок лестничных пролётов док сказал: здесь.
Но и так было видно, что - здесь..
На глубине двухсот метров размещалось что-то вроде транспортного узла: там сходились все шахты лифтов и все лестницы. Помещение это походило на прочный корпус подлодки, правда, оно было не столь загромождено; но его точно так же перегораживали водонепроницаемые переборки с люками. Эти люки могли запираться и отпираться вручную.
Нам предстояло пройти эту «подводную лодку» от носа до кормы (или наоборот) и сесть в другой лифт.
ЕСЛИ ОН ХОДИТ.
Если же и он выведен из строя, придётся лезть по скобам, но теперь уже вверх…
Сама лаборатория располагается тоже под водой, но на глубине от двадцати, до пятидесяти метров. Снаружи она представляет собой бетонный ящик, размерами и пропорциями напоминающий дом-хрущёвку без окон, но с большим количеством разнообразных труб. Внутри же там много всего…
Итак, док сказал: здесь.
– Доктор, кажется, мы меня теряем, - запалённым шёпотом сказал Фест. - Командир, а нельзя ли бойцам подразделения исполнить приказ «разойдись, оправиться»? Я потрогал люк. Заперт.
– Привал пять минут…
Приказы в нашем деле существуют прежде всего для того, чтоб их нарушать. В моём РК в одном из кармашков лежал маленький, сингапурского производства, сканер, в другом - батарейки к нему…
Да невозможно засечь на поверхности сканер, работающий в восьмистах метрах под водой!
Вот… Не нарушь я тот дурацкий приказ, тут бы всё и кончилось. Сканером я засёк за люком контактное взрывное устройство, которое другим способом определить было невозможно. Я его тут же прикончил сквозь стену микроволновым «клопомором» - изначально это устройство предназначалось именно для уничтожения «жучков», но какая разница, какую схему бить: видеокамеры или взрывателя?.. В общем, я хорошо прожарил его, отослал ребят этажом выше - на всякий случай - и аккуратненько открыл люк.
Люк открылся. Я ещё пошарил сканером по ту сторону - и пустил вперёд разведку. Сам посмотрел, что же я тут такое обезвредил.
Просто ком пластида, прилепленный к дверной петле. Воткнутый в него простенький сенсорный взрыватель. Всё чертовски небрежно: человек, который это делал, делал это впервые в жизни. И при этом, похоже, отвратительно себя чувствовал. Опытный деминёр такие вещи видит.
Кроме взрывателя, в пластид был воткнут конец детонационного шнура. Всё по-дилетантски, но если бы пластид рванул, шнур наверняка бы сработал.
Я повёл лучом фонаря по шнуру, и тут же раздался голос Пая:
– Командир, здесь холодный.
Прежде чем осмотреть найденный труп, мы быстро пробежались по отсекам. Люки в переборках были открыты настежь - все, кроме последнего. Он тоже был заминирован - крайне неаккуратно…
Мертвец сидел, прислонившись лопатками к стене и свалив голову набок. Ноги его, почему-то босые, были раскинуты, левая рука лежала на полу, правая - на животе. За указательный палец правой зацепился скобой маленький пистолет ПСМ. Выстрел был произведён в рот. Судя по следам на стене, это случилось дня два-три назад. Судя по виду трупа - прошло всего два-три часа. Даже с поправкой на низкую температуру в помещении…
Я подозвал дока и указал ему на несообразность. Док обещал подумать.
Одет убитый был в тёмно-синий с наплечниками свитер военного образца и пожарные брезентовые брюки. На шее висел латунный жетон с выбитым номером. Обойма пистолета была пуста.
Один из наших инженеров, пояснил док, разглядывая жетон. Миша. Жаль…
А потом я нашёл, куда шли детонационные шнуры.
Это была ещё более дилетантская бомба, но и она должна была рвануть. С вероятностью пятьдесят на пятьдесят. А рванув, она могла пробить солидную дыру в стене (килограмма четыре пластида и шесть толовых шашек по двести граммов - в замкнутом пространстве это серьёзно), и тогда в помещение стальной струёй ударит вода, мгновенно круша всё. И по взорванным люкам попадёт в обе лифтовые шахты.
В общем, инженер Миша намерен был уничтожить лабораторию, если кто-то попытается оттуда выйти наружу. Или же проникнуть снаружи…
Я снял запалы и убрал взрывчатку. Если инженер, наверняка знающий уязвимые места этой конструкции, поместил её здесь - значит, надлежит переместить её на другое место. И разукрупнить.
Делая это, я поймал себя на том, что более поганого настроения у меня не было давно. Даже тогда, когда я узнал о приговоре врачей…
Одно радовало: лифт работал.
– А интересно, - сказал Скиф в пространство, - если командир группы проковырял дырку в противогазе, бойцам это сделать можно?
– Нет, - сказал я. И снял маску вообще.
Я выдрал клапан ещё на спуске. Я понял, что если не сделаю этого, то сдохну. Всё-таки что-то у меня в мозгах начинало мешать жить. (Раньше я на физике загнал бы всех моих. За исключением Пая. Ну и со Скифом мы были бы наравне. Когда он в форме, конечно.) Но я думал, что снаружи увидеть, что клапан выдран, нельзя. Оказывается, можно.
(Потом я сообразил: увидеть нельзя, но можно услышать.)
Впрочем, Скиф теперь далеко не всегда бывает в форме…
До перехода в «Мангуст» он состоял в спецназе ГРУ и боевую карьеру начал в Афганистане, когда наши друзья добивали там талибов, а мы кое-что подчищали по углам. Всего у него было три десятка ходок в тылы противника - в Афгане, в Чечне, в Катаре, в Йемене, где-то ещё. Он был дважды ранен, дважды его представляли к Герою и дважды Героя не давали; Героя он получил уже в «Мангусте», но его практически тут же и разжаловали на фиг. В общем, достоинства Скифа были прямыми продолжениями его собственных недостатков… ну, или наоборот.
