Эта территория не стала менее опасной. Я чувствовал множество странных существ, которые обитали там, где поражающие факторы ядерного взрыва не смогли убить их.
Видимо, их действительно объединяла и защищала какая-то единая воля. Теперь же они были предоставлены сами себе. И делали то, что для них привычно и естественно — но совершенно непонятно для обитателей нашего мира, и меня в том числе. Я опасался прикасаться к ним глубже, чем было необходимо для безопасности нашего передвижения. Но всё равно отголоски их существования вызывали какие-то странные эмоции и мысли, которым я не мог подобрать подходящих эпитетов.
И всё же в глубине души у меня зарождался осторожный оптимизм. Если мы уничтожили центр — со всем остальным уж точно справимся.
13
Неладное мы почувствовали уже тогда, когда пересекали линию соприкосновения. Тоже по озеру — а как иначе, если однажды этот путь уже сработал?
Теперь вода стала мутной. И не просто мутной — она перекатывалась сине-зелёными клубами в глубине, словно тысячи каракатиц-мутантов одновременно опустошали свои чернильные мешки.
Мы, согласно плану, вышли в стороне от точки старта. Никаких вертолётов или наземных транспортёров тут не наблюдалось. А они должны были быть.
Отсюда было километра два до передовых позиций — ряду бетонированных укреплений, которые успели построить.
И вот то, что эти бетонные дзоты дымятся и порядком обгорели, было видно уже с берега.
Соблюдая радиомолчание, мы никак между собой не обсуждали увиденное. Но внутри у меня поселился холодок. Червь сомнения. Это было особенно неприятно после того, как я уже решил было, что мы действительно можем победить.
На позициях всё было плохо.
Они оказались размотанными в хлам. Толстенные армированные стены вскрыты непонятно каким оружием, а внутренности — выжжены. В округе лежало несколько обгорелых скелетов с остатками формы и оплавленным личным оружием.
Поколебавшись секунду, я щёлкнул тумблером рации. Такая ситуация не была предусмотрена планом, но смысла в режиме радиомолчания я больше не видел.
— «Заря» «Рубину», приём, — сказал я.
Ответом мне был белый шум и трески атмосферных помех, щедро рассыпанных в эфире.
— «Заря» «Рубину», приём, — повторил я.
Ещё несколько вызовов остались без ответа.
— «Рубин», не нравится мне это. Надо выбираться, — сказал по радио Тревор.
— Согласен, — ответил я, — у меня батарея на исходе. До базы не дотянем. У тебя как?
— То же самое, приём.
— Пешком пойдём, — сказал я.
— Стоп, ребят, — в разговор вклинился Ваня, — минуту дайте, а?
Я уже успел слезть с квадрика и с недоумением смотрел, как Иван бежит куда-то в сторону соседнего дота.
Мы с Тревором переглянулись; он пожал плечами.
Через пару минут Ваня исчез из поля зрения. И в этот момент ожило радио:
— Ребят, я нашёл транспорт!
БТР находился на резервной позиции. Он был вполне исправен и даже заправлен. Стоял с отрытыми люками десантного отсека, будто приглашая скорее им воспользоваться.
Иван стоял возле машины, на дне большой укреплённой ямы, зарытой сверху маскировочной сетью. Света тут было недостаточно, и он достал фонарик.
Возле БТРа лежало два трупа. В отличие от скелетов наверху, на них не было никаких следов воздействия высокой температуры. Несчастные были совершенно голые, а их обмундирование валялось рядом, будто они в спешке срывали его с себя.
На побелевшей коже чернели какие-то полосы. Я не сразу сообразил, что это такое и только увидев руки, запятнанные кровью по локоть, понял: похоже, они царапали сами себя, глубоко, скрывая кожу до самой плоти.
Один из погибших лежал на спине с открытыми глазами, в которых блестели только белки.
— Что с ними? — спросил Ваня бесцветным голосом.
— Возможно, мы этого никогда не узнаем, — спокойно ответил Тревор, — во всяком случае, мне бы этого не хотелось.
— Надо выдвигаться, — сказал я и направился к БТРу.
— Похоронить бы… — всё так же, без эмоций, сказал Ваня.
— Тут мерзлота, — ответил я, кивнув на стены укрытия, блестевшие инеем, — яму не выкопаешь нормально…
— Командир, я гранату использую. Не против? — спросил Тревор.
Я проследил направление его взгляда. Там была деревянная балка — распора, удерживающая щиты укрытия на противоположных сторонах. Похоже, верхняя часть грунта довольно рыхлая; наверно, поэтому понадобилось такое усиление.
— Отличная идея, — кивнул я, — мы пока БТР выгоним. Только осторожнее с задержкой, не рискуй.
— Добро, — кивнул Тревор.
Я занял место мехвода и завёл машину. Та, взрыкнув разок, мерно замолотила дизелем.
Сдав задним ходом, я остановился на безопасном расстоянии от ДЗОТа. Открыл люк и помахал Тревору.
Тот отпустил рычаг, засунул гранату между распоркой и грунтом и бегом рванул к выходу.
Бухнуло. Даже уши немного заложило. Я снова осторожно высунулся наружу. Тревор разочарованно качал головой, осматривая результат подрыва. Одна из балок треснула и прогнулась, но нижняя устояла — так что ДЗОТ оказался засыпан грунтом лишь на половину.
— Блин, — сказал Тервор, когда подошёл ближе, — придётся ещё одну гранату тратить…
Я хотел было с ним согласиться, но вдруг заметил в глубине ДЗОТа какое-то движение. Сначала я даже обрадовался — решил, что грунт продолжает оседать. А потом пыль немного рассеялась, и я на секунду оторопел.
Голый труп, который лежал возле входа в БТР, начал двигаться, и теперь медленно полз в нашу сторону. Причём полз не переворачиваясь, на спине. Только разбитой головой странно шевелил по сторонам, будто принюхиваясь.
— Твою ж то! — выругался Ваня, который успел выбежать из открытого бокового люка десантного отсека, — Трев, на вашем квадрике огнемёт! Кажется, пора использовать!
Тревор, глянув на Ваню, снова перевёл взгляд на ползущее существо, которое когда-то было человеком, и согласно кивнул.
— Что скажешь, командир? — спокойно спросил он, глядя на меня.
— Согласен, — ответил я, — и побыстрее!
Для обработки ДЗОТа мы извели почти весь запас горючего геля. Но экономить не было никакого смысла: квадрики должны были остаться тут. А так хоть какая-то санитарная польза…
После того, как пламя спало, мы взорвали ещё одну гранату, и ДЗОТ окончательно обрушился, погребая под собой невесомый прах.
Потом мы собрали остатки припасов с квадриков и добавили их к штатному комплекту БТРа.
— Я надеялся, что вот этого вот не будет, — вздохнул Тревор, когда мы закрылись в БТРе.
— Чего этого? — спросил Ваня.
— Зомбаков. Или как ещё это можно назвать? Древний подсознательный страх человечества. Настолько заезженный, что стал пошлым. Но от этого не менее неприятным.
— Я не думаю, что это прям зомбаки-зомбаки, — заметил я.
— Ну а что же?! — Тревор всплеснул руками, — если труп начинает двигаться — это и есть оно. Разве нет?
— Не совсем, — ответил я, — мне кажется, внутри тела кто-то сидел.
