— Тут недалеко должен быть посёлок. Судя по незначительным разрушениям, там должны были выжить люди, — сказал Ваня. — Может, стоит зайти, предупредить их?
— Если они там вообще есть, — вставил Евгений.
— И что мы им скажем? — спросил полковник. — Мы даже не владеем обстановкой, не знаем, что делать и куда идти. А уж советовать кому-то и подавно ничего не можем. Вдобавок, люди напуганы и вообще неизвестно как они отнесутся к вооружённым боевикам, то есть к нам.
— Да, наверное, вы правы, — сказал я. — Если выжившие пойдут вместе с нами, мы станем как бельмо на глазу. И вся наша маскировка пойдёт коту под хвост. К тому же, они — это лишняя обуза, и мы не сможем их охранять. Вот если бы нас было больше, хотя бы рота…
— Поэтому мы и должны отыскать ту колонну, которая выбралась из военной части. Тогда мы будем уже силой, а не горсткой партизанов. Пока что будем обходить выживших стороной. Если мы начнём им помогать, то неизбежно погубим не только их, но и себя.
Так мы и продолжали свой путь, стараясь не привлекать к себе внимания ни чужих, ни своих — вот какая участь у партизан нового поколения.
Больше вертолётов мы не встречали. Только изредка редко-редко доносились издалека обрывки рокота мотора винтокрылой птицы. Но вокруг нас уже появлялись отдельные сооружения, кусты и заборы частных домов, у которых можно было быстро спрятаться. Да и среди этих более-менее целых и частично разрушенных строений, присыпанных снегом, мы даже вблизи практически были незаметны.
Вскоре отдельные поля закончились. Впереди виднелись старые давно заброшенные заводы и фабрики. Но и разрушения здесь были уже более ощутимы: навесные и самонесущие плиты ограждения на заводах кое-где треснули, лопнули и, разломанные, валялись на земле. Покрытия, перекрытия и внутренние стены так же были повреждены. Заборы, кое-как державшиеся в грунте, были повалены на бок, те, что стояли более крепко — переломлены у основания. Мы перебирались через железнодорожные колеи, полностью заваленные снегом. В некоторых местах они были перегорожены упавшими или накренившимися над рельсами электрическими столбами, словно застывшие стрелки компаса, указывающие направление распространения взрывной волны.
Чем дальше мы углублялись в город, тем большие разрушения мы наблюдали. Пожаров видно не было. Похоже, выпавший снег затушил большую часть из них, остальные же догорели и потухли уже самостоятельно. Только на горизонте, на востоке виднелись поднимающиеся высоко чёрные столбы из клубов едкого дыма. Это горел, по всей видимости, расположенный за городом нефтеперерабатывающий завод, а рядом с ним и нефтяная гавань.
Кое-где мы замечали мелькающие в окнах или перебегающие где-то вдалеке тени и оставленные на снегу свежие следы людей, но никто к нам не подходил, и мы не стремились заводить обременяющих знакомств.
Иногда мы останавливались на отдых: не так легко идти, таща на себе столько вооружения, да ещё и по колено в снегу. Мы присаживались на выступающие из снега обломки зданий, жевали припасённую еду и оглядывались вокруг, молча осматривая ужасные разрушения, которые, с каждым пройденным нами километром, становились всё более и более жуткими и устрашающими. Глядя на всё это, вовсе не хотелось о чём-либо говорить: мы просто пережёвывали еду, стараясь не думать о том, какие ужасы лежали у нас под ногами, тщательно скрытые природой под покровом снега.
Так мы продвигались вплоть до самого вечера. Медленно, но неуклонно на разрушенный город начали опускаться сумерки, а вместе с ними и холод, очень быстро дающий о себе знать. Пора было подумать и о ночлеге.
Мои предположения не оправдались: мы оставались ещё очень далеко от центра города. Возможно, это оттого, что я привык ездить на машине, а от того и расстояния при этом казались намного меньшими, чем, если преодолеть их пешком. Однако, даже здесь разрушения зданий были довольно серьёзными. Настолько, что некоторые здания, особенно панельные многоэтажки, были разрушены до основания. Кругом были разбросаны отдельные элементы зданий, а некоторые деревца, произраставшие вдоль дорог, и вовсе вывернуты с корнем. Более-менее сохранились лишь невысокие, скрытые в гуще других строений, здания.
Иногда из-под снега показывались очертания обгоревших тел, а в некоторых машинах вдоль улицы, врезавшихся в забор или перевернувшихся, были видны останки людей, чьи жизни оборвались столь неожиданно.
В поисках ночлега мы свернули в просторный двор, где разрушившееся на половину широкое здание этажей шесть в высоту крепкой, ещё сталинской постройки, приняв на себя основной удар взрывной волны, оставило почти неповреждёнными низкие здания, находившиеся рядом.
Мы прошли через металлические ворота, ведущие во двор, и уже мысленно начали выбирать себе место для ночлега, когда неожиданно нас остановил появившийся из-за угла мужик, с направленной на нас двустволкой.
— Стоять! Ни с места! — громким возгласом скомандовал человек, еле-еле высовываясь из-за угла. — Кто такие? Чего нужно?
Такого подвоха мы не ожидали. Это ж как просто мы умудрились попасть в засаду! Нет, с такими навыками «скрытного» передвижения мы не то, что к врагу близко не подойдём — нас даже на километр не подпустят! Странно как мы вообще досюда добрались? Тоже мне партизаны, не заметные для врага!
Хотя это определённо был не враг, судя по одежде и, естественно, владению родной речью. По всей видимости, это был местный житель, с самой обыкновенно охотничьей двустволкой. Интересно, была ли она вообще заряжена? Или нас просто брали, что называется, «на пушку». Но в любом случае, силы одной двустволки, конечно, были ничтожны по сравнению со всей вместе взятой мощью нашего вооружения, однако одного — двух человек, он мог ранить. Отчего, переглянувшись, мы оставили оружие как есть.
— Спокойно, мы свои, — ответил полковник без нотки фальши в голосе. — Мы ополченцы. Разыскиваем колонну войск из пригородной военной части. Они должны были направиться в город. Вы не видели их?
— А чего все в белом? И с оружием?
— Подготовились к зиме. Это, — окинул он рукой свой маскхалат, — маскировка, а оружие — из всё той же военной части.
— Тык вы, стало быть, пришли к нам на помощь? И что же, это все? — оглядел наши немногочисленные ряды пожилой, как оказалось, мужик, выходя из тени. — А где же остальные?
— Остальных нет, — слегка притихшим голосом ответил Сбруев. — Часть разрушена авиаударом. Это оружие, — указал он на автомат, висевший у него на шее — немногое, что осталось от неё. А мы — лишь горстка выживших по случайному стечению обстоятельств. Кроме нас больше никого нет, и вряд ли кто-либо вообще будет. Мы лишь ищем место, где остановиться на ночь.
