— Ну ты, брат, даешь, — пьяно захохотал Дмитрий и, засунув руки в карманы, уверенно потопал вперед. — А ты как собираешься силы-то набираться? Ожоги-то бог с ним. Ну без бровей останешься, ну поваляешься в постели с недельку. Есть, конечно, другой вариант…
— И какой? — обрадовался я.
— Открытый бой с конкурентами, бандитами или бандой Ханоя, — пытаясь сдержать ухмылку, пояснил пир. — Там уж не до ожогов будет. Там выжить бы. Зато все быстро, эффективно, а главное — дарвиновский отбор как наглядное пособие. Да и потом, сам бой, как правило, не такой уж и открытый. Знаешь, ты чем ту гопоту пронял, да так, что они оторопели?
— И чем же? — поинтересовался я, неуверенно следуя за Дмитрием к распахнутым воротам.
— Да тем, что взял и вышел! — вновь расхохотался тот. — Так вот, просто, по-соседски. Ничем не прикрытый, с высоко поднятой головой. Отсутствие страха либо признак дури, либо силы. Коли дурь и сила присутствуют, да еще и в равных долях, то тот, кто посмекалистей, пятится в кусты. Те же, кто особым умом не блещут, атакуют, да проигрывают.
— А может, они не знали, что я ретранслятор? — Я меланхолично пожал плечами и, шагнув внутрь, с сомнением уставился на обветшалые своды постройки. Того и гляди, лишнее птичье дерьмо до обрушения доведет.
— Это оно только кажется ветхим, — поспешил успокоить меня пир, заметив встревоженный взгляд. — Потому тут никто и не засел. Место-то замечательное для базы.
Дмитрий был абсолютно прав. Вокруг хорошо простреливаемое, ну или просматриваемое, как вам будет угодно, поле. Река, затрудняющая переход, да крепкие кирпичные стены, если они действительно так прочны, как вещал Дмитрий. Пространство приличное, окна, как ни странно, узкие. Достаточно пары железных листов, чтобы перекрыть доступ, а в остальных случаях пустить колючую проволоку. Место для транспорта или склада тоже имелось, а главное, не было этой гнетущей разрухи и смрада города, в котором волей или неволей мне пришлось побывать. И главное — дороги. Частью заросшие, местами и вовсе непроходимые для груженого транспорта или, ну скажем, телеги. Высокие потолки, тени, нет… тень.
— Дим, — одними губами поинтересовался я. — А ты вообще уверен, что тут пусто?
— В смысле? — нахмурился пир.
— Ну что тут никто не живет.
— Зуб даю. — Дмитрий кивнул и, прищурившись, окинул серые своды свинарника внимательным взглядом.
— Лучше смотри, — продолжал шептать я, почему-то осторожно пятясь к распахнутым настежь воротам. — Вон, около окна, за балкой…
Огненный хлыст рубанул по потолку резко, воздух вокруг зазвенел и, раскалившись почти мгновенно, поплыл перед глазами огненным маревом. Пир хакнул, крутанулся на месте и кинулся в сторону, не забыв, впрочем, оттолкнуть меня к стене. Вторая огненная волна, родившаяся будто из воздуха, ударила почти по тому месту, где я заметил странный темный сгусток, и тот, видимо обладая разумом, заметался, задвигался на стропилах, а потом и вовсе завопил дурным голосом и попытался рухнуть вниз. Спасала сгусток, вероятно, природная ловкость, ибо через секунду из загадочной тени он превратился в хлипкого, плохо одетого субъекта средних лет, с пролысинами, и, как оказалось при ближайшем рассмотрении, без обуви.
— Сдурели, — завизжал чудик со стропил, пытаясь одновременно и лицо не потерять, и не сверзнуться вниз. Дело это, ну в смысле падение, было явно неблагодарным. Высота потолка и залитые бетоном полы ничего хорошего такому прыгуну не сулили, так что он, продолжая выть и материться, попытался втянуть свое тщедушное тело назад. Однако он был либо ранен, либо попросту физической силы не хватило. Так и остался бедолага свисать с потолка, как спелая виноградная гроздь, да называть всех по матушке.
— И то право, — улыбнулся я, наблюдая за дергунчиком. — Чего это ты его, Дима, жарить вздумал? Он же поди невкусный.
— А мы посолим, поперчим да попробуем на вкус, — выйдя из боевого азарта, включился в мою игру Дима.
— Помогите, — завыл мужик, — людоеды! За что мне все это! — Сил от мысли быть пожаренным и поданным на обед у проходимца прибавилось, и, бодро втянув свою тушку, он спешно спрятался за стропила под потолком.
— Ты кто такой? — хмуро поинтересовался Дмитрий.
— Я-то? — На секунду нарушитель продемонстрировал вспотевшую лысину и вновь спрятался в свое ненадежное укрытие. — Путешественник.
— Странный путешественник, — настала и моя очередь удивляться. Путешественники, они что? По земле ходят. Максимум плавают по воде или летают воздухом на самолетах. Последнего тут не наблюдается, даже в виде останков, а путешествующих под потолком я почему-то припомнить не мог. — А прячешься почему?
— Так вы же бьете, — поспешил напомнить загадочный субъект.
— Вот не надо, — Дмитрий встал посреди зала и, скрестив руки на груди, сурово взглянул на то место, где прятался странный товарищ. — Ты с самого начала тут прятался. Место это наше, закрытое…
— А вот врать-то, врать-то не надо! — вновь заголосил лысоватый. — Тут нигде не написано, что это ваше место! Ни буковки, ни таблички. Знал я обжитые места. Сам оттуда возвращаюсь по делам, личным кстати. Тут заброшено.
— А прятался чего?
— Вижу, идут, — честно признался парень. — Двое. Со стволами.
Я перевел взгляд на плечо, где безвольно свисал напрочь позабытый мной АК, и, отметив правоту парня, подмигнул пиру.
— Вижу, со стволами, — продолжали сообщать нам стропила, — а может, бандиты какие. Ну я от греха подальше и спрятался. Думал, не заметите. Посидите немного да уйдете, а тут такое.
— Думал он, думал… — криво усмехнулся Дима. — А ну слезай, хороняка, иначе поджарю за милую душу и фамилию не спрошу.
Некоторое время ответа сверху не поступало, и я уже начал было волноваться, но незваный гость сдался и, осторожно, ловко цепляясь за выступы и скобы, мужик начал спускаться вниз.
— Знаю я его, — вдруг перекосило пира будто от зубной боли.
— И? — Осторожно поинтересовался я, наблюдая, как сноровисто перебирается поверху наш дергунчик.
— Сенечка это, — процедил сквозь зубы пир, будничным движением снимая автомат с предохранителя. — Прихлебатель комендатов. Мразь редкая и двуличная, да к тому же проглот.
Вот те на, вот тебе и незадача. Наконец еще одна загадка мертвого мира вскоре встанет передо мной во плоти, и я смогу идентифицировать если не угрозу, то странную опухоль, коей и являлся наконец спустившийся босоногий человечек. Вроде и не опасный, а скорее жалкий. Залысины, макушка, прикрытая, прядкой да крысиный хвостик жиденьких волос на затылке. Одежонка ветхая, скорее на выброс, чем для повседневной носки. Сам хлипковат, невзрачен, глазки блеклые и выцветшие. Самый обычный конторский клерк. Наряди такого в костюмчик поприличней, пусти в толпу, и он пропал, растворился, будто и не было такого.
