Он осекся, не сумев подобрать подходящих слов для того, чтобы выразить простую мысль: опомнись, кому могло понадобиться убивать министра только из–за того, что он имел влияние на тебя? Разве ты – такая важная персона?!.
Он боялся, что она поймет невысказанный вопрос и обидится. Но она не обиделась.
– Да, я не претендую на приорат, – подтвердила она. – Я еще не настолько выжила из ума. Самое разумное, что я могу сделать, – поддержать одного из претендентов, желательно из нашего клана. Что же касается моего положения – суди сам. У Джейбрина было шестеро детей. Говорю – «было», потому что пятеро уже мертвы. Последнюю дочь, Сурейлин, которую вторая жена Джейбрина, Берайни, нагуляла от одного из своих офицеров в период, когда они с прадедом уже не жили вместе, – в качестве претендентки никто не рассматривает. Халгар, мой дед, был старшим сыном приора. Он погиб семнадцать лет назад. Я почти его и не помню. У Халгара и Рейканы, моей бабки, было трое детей. Добавь сюда Фольгорма, рожденного от любовницы уже после того, как Рейкана умерла. Кроме Фольгорма, все остальные дети Халгара – Атвальт, Глойд и Геркла – мертвы. Атвальт наследников так и не оставил. Мой отец был вторым сыном Халгара. И я – его единственная дочь… Теперь ты понимаешь, что делают вооруженные люди в моей прихожей?
Дэвид издал горлом какой–то неопределенный скрежещущий звук. Да, он начинал понимать… И никакой радости это понимание ему не несло. Если кто–то желает истребить всю эту ветвь (а кто–то ее уже почти истребил), то Идэль – следующая мишень.
– Может быть, и мне стоит поселиться… где–нибудь тут? – Он сделал жест, который, вкупе со словами и полувопросительным тоном, указывал на его готовность занять любую из четырех комнат.
– Нет! – резко произнесла Идэль.
Дэвид нахмурился. Неужели она стесняется его?.. Он не мог в это поверить. Раньше его не слишком высокое происхождение ее совершенно не волновало. И следовать общественным приличия она не спешила – там, в Нимриане, когда они впервые занимались любовью прямо на улице академгородка. Но сейчас все изменилось и продолжало меняться. Что–то важное уходило из мира… что–то, наполнявшее их души раньше, соединявшее в одно целое… что–то, присутствия чего они не замечали до тех пор, пока оно не начало иссякать. Какое место ему, Дэвиду Брендому, безродному чужаку из малоизвестного захолустного мирка, может быть отведено в великолепном мире кильбренийской принцессы Идэль–лигейсан–Саутит–Кион?.. Усилием воли Дэвид отогнал эти мысли. Они не несли ничего, кроме тоски.
– Ну, нет так нет, – бодро сказал он, надеясь, что Идэль не заметит фальши в его голосе. – Если ты не собираешься претендовать на трон, наверное, тебе стоит как–то… сообщить об этом родственникам? У вас тут существует какая–нибудь официальная форма отказа от таких претензий?
– Да, существует, – кивнула она. – Но я не собираюсь отрекаться. Если я отрекусь, я просто подставлю под удар следующего в очереди. Это Йатран, мой двоюродный брат. Кажется, он еще не прибыл – хотя я не уверена… – Она на несколько секунд замолчала, пытаясь вспомнить, значился ли Йатран в списке прибывших, зачитанном ей сегодня, или нет. – Узнаю за ужином… Нет, я четко озвучу свою позицию, но официально закреплять отказ не стану. По крайней мере, до тех пор, пока мы с Йатраном не решим, к кому присоединимся.
– А твой брат не захочет сам стать приором? Или он слишком молод…
– Он старше меня на пятнадцать лет. – Она снова замолчала, рассматривая высказанную Дэвидом мысль и так и сяк. Раньше она бы сказала, что это невозможно. Впрочем, раньше – при жизни Джейбрина – никто не казался более подходящим на роль приора, кроме него самого. Поэтому она предпочла ответить уклончиво. – Возможно. Но я удивлюсь, если Йатран это сделает. Ему просто не хватит опыта для такой работы. Да и немногие его поддержат…
Она вдруг усомнилась в собственных словах. Клан Кион в его нынешнем состоянии казался раздробленным на мелкие враждующие группировки. Йатран, при желании, вполне мог бы стать центром еще одной. И она бы его поддержала – разве нет?.. И Фольгорм мог бы присоединиться, у них всегда были хорошие отношения. Если Севегал жив… она не верила в это, но если бы он вдруг объявился и Йатран стал претендовать на трон… кого еще, как не единственного внука своей покойной сестры стал бы поддерживать Координатор?.. А ведь ему, одному из ближайших сподвижников Джейбрина, принадлежало не последнее место в сенате.
Шераган, Смайрен и Галдсайра… Конечно, они всегда держались отстраненно, но ведь, в конце концов, они также принадлежали к потомкам Риттайн, первой жены Джейбрина, как Идэль, Фольгорм и Йатран, и это в каком–то смысле объединяло их – по крайней мере, по отношению к семье Берайни… Идэль тряхнула головой… в который раз забыв о присутствии служанки за своей спиной. На этот раз, правда, Лисс–атта–Идэль успела отпустить локон волос, чем предотвратила очередное рассерженное шипение своей госпожи.
Идэль сердилась оттого, что слишком много свалилось на нее сразу, и невинный вопрос Дэвида поднял целую бурю мыслей. Существовало множество комбинаций, и потенциально каждый лигейсан мог претендовать на приорат. И у каждого, наверное, в этом случае отыскались бы свои козыри и свои союзники. Гадать можно было долго и бесплодно. Ей требовалось больше информации, чтобы составить хоть сколько–нибудь реальную, а не просто потенциально возможную картину текущей игры.
– Тогда кто? – Дэвид задал именно тот вопрос, о котором она сейчас меньше всего хотела думать. – Кто из вашей семьи в данный момент является наиболее вероятным кандидатом на роль следующего правителя?
Она посмотрела в зеркало – служанка крепила последний локон. Это было очень кстати.
– Потом договорим, – негромко сказала она. – Дэвид, выйди. Меня сейчас будут одевать.
Дэвид вернулся в свою комнату, сел на диванчик и задумался. Больше всего его беспокоила мысль о возможном покушении на Идэль. Почему она не позволила ему остаться?.. В прихожей будут ночевать ее новые телохранители – неужели ему не нашлось бы места?.. Почему она пренебрегает его помощью – помощью единственного человека, в котором она могла быть полностью уверена? Ее попытки как можно больше увеличить расстояние между ними не вызывали в нем ничего, кроме обиды и злости. Думая об этом, он чувствовал, что начинает взвинчивать себя – в голову лезли отнюдь не самые лестные мысли о своей любимой, а память «услужливо» подбрасывала те моменты в их отношениях, которые он предпочел бы не вспоминать вовсе – мелкие обиды, ее надменность и холодность в последние дни… В какой–то момент он понял, что просто жалеет себя. Эта мысль отрезвила. Надо не предаваться пустым терзаниям, а думать над задачей. Думать и действовать.
