— Кстати любопытно! — Генрих промокнул губы салфеткой, вытер кончики пальцев и взялся за листок. — Как ты будешь ревновать? Скрытно или открыто? А скандал ты мне закатишь? Драться полезешь? Посуду побъешь?
Говоря это, он разворачивал записку, но и Наталью — скорее по привычке, чем по необходимости — из внимания не выпускал, посматривал краем глаза. Оттого и заметил, странную реакцию женщины на его «драться полезешь». Как-то неадекватно она отреагировала на шутку. Вздрогнула взглядом, чуть напряглась. Мгновение, не более, но факт налицо.
«И что это было? Отголоски прошлой ночи, или у нас возникли непредвиденные проблемы, о которых я пока не осведомлен?»
— Тэкс! — сказал он вслух, пробежав незамысловатый текст записки глазами. — Как я и предполагал, мы приглашены на прием. В девять вечера, в доме Нелидова.
— У Софьи Викентьевны и Павла Георгиевича? — Натали даже есть перестала, оставив императорскую уху и так понравившуюся ей имбирную водку.
— То есть, с семьей графа ты знакома?
— Мы дальние родственники.
— Хороший выбор, — отметил Генрих, складывая послание и убирая в карман. — И наверняка не без задней мысли…
Интерес его касался именно «задней мысли». Кого первого имел в виду Бекмуратов: Генриха или Натали? Ну, и еще нелишне было бы узнать, кого черт принесет на встречу этим вечером! Ведь явно кого-то принесет, а иначе — зачем весь этот паноптикум?
— Да, чуть не забыл, — он взял со стола ложку и приготовился «дохлебать супчик», — чем окончилась твоя встреча с Ольгой… Постой, как ее по мужу? Станиславская?
— Да, — подтвердила Наталья, глядя на него несколько необычно, из-под ресниц, — Ольга Станиславская.
Пока ехали на извозчике в Мошков переулок, Генрих рассказывал о маскараде в Венеции. Натали слушала вполуха. Вставляла кое-где уместные замечания, но большей частью молчала. Сидела, откинувшись назад, курила, думала. Вспоминалась встреча с Ольгой. Прокручивалась снова и снова, как заезженная пластинка. Припоминались новые детали, но общее впечатление не менялось. Как было поганым, таким и осталось. Генрих тоже не радовал. Ничего осмысленного о том, как и где он провел день, не сообщил, отделавшись пустыми, ничего не значащими словами. И на рассказ о портрете отреагировал неожиданно никак. Почти равнодушно. Переспросил, «Серебрякова?» Покивал, словно припоминая давнюю безделицу. «Да, да, конечно! Как же это я запамятовал?» «Как говоришь, зовут ее мать? Лариса Ланская? Вот как!»
— Ты ее знаешь? — спросила Натали, прерывая молчание и резко меняя тему.
— Прошу прощения? — обернулся к ней Генрих. Смотрел спокойно, ни обиды за то, что прервала, ни удивления. Одна только вежливость.
— Ты Ларису Ланскую знал… в молодости?
— Вопрос о том, спал ли я с нею? Ведь так?
— Допустим.
— Ты ревнуешь меня к прошлому?
— Я? Тебя? Что? — ей едва не снесло крышу. Генрих умел провоцировать. — Глупости! Мало ли кого ты там трахал! Мне-то какое дело! Подумаешь переспали, экая невидаль!
«Слишком много слов! — она понимала, что попалась, как ребенок, но ничего поделать с собой не могла и объяснить Генриху, с чего вдруг такая экспрессия, не могла тоже. — Слишком много слов. Слишком быстрый отклик. Слишком сильное чувство. Черт тебя подери, Генрих!»
— Да, мне кажется, мы были с ней близки какое-то время… — говорит осторожно, думает о чем-то своем, смотрит в спину извозчика, который от их разговора поменял цвет кожи с белого на бурый.
— Она была замужем?
— Да, похоже на то…
— Ольга думает, что это случилось еще до рождения Марго, ее старшей сестры.
— Да? И что? Это ее тревожит?
— Нет, просто любопытно.
— Давняя история.
— С Елизаветой Ростовцевой тоже давняя история?
— Я был молод, — прозвучало с ноткой грусти, — и весьма популярен.
«И это все, что ты готов сказать о двух женщинах, которые тебя любили? Сукин сын!»
* * *
Во всех хороших домах — а особняк на углу Мошкова переулка и Дворцовой набережной был из таких — есть свои приемные дни. Понедельники, скажем, вторники или среды — постоянные, словно религиозные праздники, и закрытые на манер английских клубов. Нелидовы традиционно принимали по четвергам. Это повелось еще со времен отца нынешнего главы семейства — Георгия Самсоновича, бывшего одно время даже вице-канцлером империи. В те времена Генрих бывал здесь часто, особенно в период увлечения младшей дочерью графа Нелидова Анастасией. Но случилось это давно, и не факт, что Павел Георгиевич знает об этом или все еще помнит. Да, если и вспомнит, это же история его сестры, а не жены. Есть разница, как говорится. Другое дело Софья. Ей много о чем есть вспомнить, и, слава Богу, если Павел об этом не осведомлен.
— Генрих, — Наталья приостановилась перед самой дверью, уже распахнутой перед ними вышколенным до полного автоматизма швейцаром, — а кто я сегодня?
— А сама, как думаешь?
— Наверное, баронесса Цеге…
— Я не спрашивал тебя, Тата, но, если ты носишь этот титул…
— Я сирота, Генрих. Титул принадлежит мне.
«Грустно, но этого следовало ожидать».
— Пойдем, — предложил он, — нас уже ждут.
И в самом деле, в вестибюле прогуливался, покуривая, генерал Бекмуратов.
— Добрый вечер, баронесса! Рад вас видеть, господин Шершнев!
«Ну, вот, все точки над „i“ расставлены, и не нужно гадать, кто есть кто, этим вечером в этом доме».
— Здравствуйте, генерал! Давно не виделись!
— Да, я тоже успел соскучиться, — холодная улыбка, благожелательный кивок. — Вечер в разгаре. Общество в сборе. Для многих ваш визит — из разряда полных неожиданностей, причем, даже не знаю, какого свойства. Приятных или напротив, однако надеюсь, никто глупостей не наделает, все-таки люди воспитанные. Вам стрессы тоже противопоказаны, как я слышал. От последней контузии, чаю, еще не отошли? Оно вам нужно?
— Ни в коем случае, но я ведь здесь не гусей дразнить и не буку показывать, я прав?
— Чуть позже подъедет Петр Андреевич…
— Варламов?
— Так точно, — кивнул Бекмуратов. — Вас, полковник, пригласят наверх, в кабинет Павла Георгиевича, там и поговорите.
— А Павел Георгиевич у нас нынче кто?
— Павел Георгиевич — губернатор Северо-Западного края.
— Губернатор? — не поверил Генрих, мысленно примеривая на Пашу Нелидова расшитый золотом мундир. Получалось нелепо.
— Не знали? — откровенно усмехнулся Бекмуратов. — Большой человек, не ссорьтесь с ним. Опасно.
— Спасибо! — кивнул Генрих. — Учту!
