Апоптозом управляют белки, называемые каспазами. За ними также закрепилось прозвище белки-«палачи». Каспазы есть в каждой клетке. Изначально они пребывают в неактивной форме, но когда клетка повреждена или состарилась, каспазы активируются и убивают ее. В организме нормального человека есть и другие белки, известные как ингибиторы белков апоптоза (ИБА), они отключают процесс, как только клетка погибает. Треугольники нарушили этот нормальный процесс, нейтрализуя подавляющие способности ИБА и тем самым давая каспазам возможность распространить смертельную цепную реакцию на окружающие клетки. Те, в свою очередь, высвобождали собственные каспазы, и начинался волновой процесс разложения.
Маргарет боролась с этим процессом, испробовав множество препаратов, подавляющих пагубное воздействие каспаз. В результате была создана магическая формула, вещество под названием WDE-4–11, способное успешно предотвратить цепную реакцию апоптоза. С его помощью можно было спасти человеческие ткани, хотя трупы треугольников по-прежнему саморазлагались в течение считаных часов.
Значит, она могла теперь оперировать живых носителей, удалять треугольники, а потом применять WDE-4–11, чтобы остановить апоптоз. Несмотря на наивные, хотя и сильные доводы Перри, Монтойя все-таки могла спасти этих людей. Однако физическое сохранение тканей — всего лишь полдела. Другой проблемой было психическое состояние пострадавших. У нее имелся целый набор средств контроля настроения, в том числе препараты, которые восстановили правильное соотношение химических процессов в головном мозге у Перри Доуси и вернули ему подобие здравого рассудка.
По крайней мере, ей так казалось…
Она принялась вырезать треугольник с ноги мертвого мальчика. Человеческая ткань сохранится, но треугольник через несколько часов превратится в черную слизь. Нужно спешить.
СРЕДНЯЯ СТЕПЕНЬ ОПЬЯНЕНИЯ
Дью припарковал свой «Линкольн» напротив номера Перри в придорожном мотеле. Дождь постепенно сменился пушистыми хлопьями мокрого снега. Получалось совсем как в пословице: если вам не по душе погода в Висконсине, потерпите десять минут. Филлипс слышал подобные шутки о Мичигане, Огайо и Индиане — и все они в той или иной степени были верны.
Недавно из мотеля вышел Доуси и плюхнулся в кресло пассажира. Через несколько минут он так и заснул с пивом в левой руке, а правая все еще крепко держала вскрытую упаковку, где оставалось всего две бутылки. Дью, конечно, не испытывал особого желания выполнять роль таксиста для этого психованного ублюдка, но просто боялся подвергать риску случайных, ни в чем не повинных людей.
— Очнись, — Филлипс толкнул Перри в плечо.
Перри не пошевелился.
Дью подал машину назад, потом резко рванул с места, и огромное тело пассажира подалось вперед, до предела натянув ремень безопасности.
Его голова дернулась, и Доуси рассеянно заморгал.
— Вставай, приятель. Приехали! — громко позвал Дью.
Повернувшись, Перри посмотрел на него пьяными глазами.
— Спасибо, дорогой, — тяжело ответил он.
Дью промолчал. Перри уставился на него, потом улыбнулся, казалось, ожидая ответа. Когда он вышел из машины, «Линкольн» приподнялся на несколько дюймов. Какой же он, черт побери, огромный, этот детина.
Филлипс заглушил мотор и тоже вышел. Его комната находилась по соседству с номером Доуси. Как всегда.
— Какие у тебя планы на сегодняшний вечер? Останешься в номере или отправишься на охоту и прикончишь еще парочку младенцев? — спросил Дью. — А впрочем, знаешь что? Я слишком устал и ложусь спать. А ты можешь пить дальше, пока не окочуришься. Только не вздумай сдохнуть, а иначе мне точно не избежать неприятностей.
Он отправился к себе в комнату и тщательно запер за собой дверь, оставив Перри в одиночестве возле машины.
Доуси хмуро кивнул. «Не вздумай сдохнуть». Вот и все, что мог бросить ему вслед любой из них. Он для них никто. Просто ценная вещь, козырь в игре. И еще психованный урод.
Отперев дверь своего номера, Перри вошел и устало рухнул на кровать. Недопитая бутылка выскользнула из руки, и пиво вытекло на ковер. Хорошо, что у него в запасе еще две. Он перевернулся на спину и уставился в потолок. В голове все крутилось и вертелось. Мыслей никаких. Впрочем, неважно. Не отводя взгляда от потолка, Перри нащупал еще одну бутылку и открутил крышку. Вытянув руку вверх, он направил ее горлышком ко рту. Большая часть пива вылилась на лицо и кровать, но что-то все-таки оказалось во рту. Уже неплохо…
— У меня для тебя хорошие новости, Билл, — проговорил Перри. — Я прикончил еще трех ублюдков.
Билл не ответил. Он никогда не отвечал. Лишь иногда что-то настоятельно советовал: раздобыть оружие или покончить с собой.
Билл. Почему, черт побери, Марго вздумала его воспитывать? Перри напился, чтобы на время забыть о Билле. Не вышло. У него вообще мало что получалось. Кроме тех случаев, когда хотел кому-нибудь причинить боль. Убить, например. Вот это получалось всегда…
А что за проблемы у Дью? Делает вид, что так печется о том гребаном семействе. Почему он и все остальные ничего не понимают? Те ублюдки уже не были людьми. К тому же они слабаки. У них нет никакой дисциплины. Значит, они заслуживали смерти. Если бы любой из них хотя бы попытался вырезать у себя треугольники, Перри оставил бы его в живых. Может быть. Но до сих пор никто не пробовал это сделать.
Никто, кроме него.
Почему он не похож на других? Он знал ответ: потому что его отец-алкоголик, у которого вечно чесались руки, часто порол его ремнем.
Доуси снова наклонил бутылку: на сей раз в рот попало больше, чем на кровать. Его лицо сделалось мокрым и липким.
К инфицированным он не испытывал ровным счетом ничего. Ни капельки жалости. Мерзкий малыш бросился на него с яростным криком. Если бы паршивец мог, то убил бы его, загрыз…
Нет, они были не только инфицированными, они еще были тупыми.
Это была последняя мысль, мелькнувшая в голове у Перри, прежде чем он отключился во второй раз за вечер.
НА ЗАДНЕМ ДВОРЕ У РОДРИГЕСА
Чуи Родригес жил на углу Хаммершмидт и Сара-стрит в Саут-Бенде, штат Индиана. У Чуи были жена Кики и двое детей: шестнадцатилетний Джон и четырнадцатилетняя Лола.
На заднем дворе их дома рос старый дуб, покрытый редкой листвой. Кора местами подгнила, и дереву, судя по всему, осталось протянуть еще года три, максимум пять. Потом оно просто засохнет. Чуи уже горевал по поводу того, как опустеет его задний двор, когда он вынужден будет спилить дуб.
