— Так у нас же общая задача, — произнес Пратап. — Среди вас есть сержанты?
Бойцы отрицательно помотали головами.
— Тогда командую я. У меня приказ Раммохана Лала возглавить взвод Кунвара.
— А сам он где?
— Кунвар — изменник. Он обманул солдат, занял черный ход, чтобы из дворца никто не смог вырваться. Если они победят, государя, рани и наследника убьют.
— А остальной взвод?
— По большей части их просто одурачили. Если сказать им правду, они поддержат правителя. Может, и эти бы поддержали, — добавил Пратап, с сожалением косясь на трупы. — Только им не объяснили, что они воюют за узурпатора… Слушай мою команду! Идем к выходу для слуг!
Четверо солдат словно очнулись от спячки, по-быстрому примкнули штыки и двинулись за Пратапом. Теперь можно не прятаться. Четверо бойцов при толковом командире в тесноте дворцовых коридоров — сила. Трупы остались позади, исчезли за поворотом. Снова по сторонам мелькают искусно высеченные узоры на стенах, а кое-где, в обрамлении каменных цветов и деревьев — фрески с изображениями Богов и священными письменами. Как говорят жрецы, эти изображения хранят обитателей дворца от бед и призывают удачу. «Не очень-то у них получается, — мелькает в голове Пратапа. — Нет беды, худшей, чем междоусобица».
Пратап шел впереди. Хотя кровь уже пролилась, вояки казались какими-то потерянными, словно случившееся побоище выбило их из колеи. Все прояснилось, когда Пратап понял, что они не из числа ветеранов. Они пришли служить во дворец уже в мирное время и, возможно, впервые в жизни увидели настоящий бой. Поняв, что к чему, Пратап держался чуть впереди, высматривая врага. Он слишком хорошо знал, что бывает, если не увидеть и не распознать противника сразу.
Опыт не подвел. По коридору, видимо, чтобы сменить взвод Кунвара, в колонне по двое маршировали восемь фарангов. Не приспешников бунтовщиков, а настоящих северян. Пятеро несли мушкеты с примкнутыми штыками, трое были вооружены пистолями и массивными алебардами. Темесцы шли грамотно: двое двигались спереди, разведывая дорогу, двое замыкающих чуть приотстали, чтобы и нападение с тыла не стало неожиданностью. Отряд северян тщательно осматривал боковые проходы. Вот откуда-то высунулись трое воинов дворцовой стражи. Наверное, они бы успели выстрелить и наверняка кого-нибудь свалить, но командир темесцев, рослый лейтенант с богато изукрашенным, наверняка трофейным пистолем, крикнул:
— Пустыня затихла!
Дворцовые стражники растерялись. Всего они ожидали, но не этого глупого возгласа.
— Какая пус…
Темесцы отреагировали мгновенно. Стволы мушкетов повернулись к защитникам раджи и разом извергли пламя. Время растянулось подтаявшей смолой, позволяя увидеть, как оседает один из нападающих, на его груди и животе расплываются кровавые пятна. Еще один хватается за простреленную руку, мушкет повисает на ремне, на локте. А темесцы уже выставили штыки, готовясь встретить хозяев дворца.
— За мной! Джайсалмер!!! — уже не таясь, кричит Пратап. И случается чудо: стражи, еще недавно побаивавшиеся неизвестной, непривычной обстановки, ни разу в жизни не нюхавшие пороховой гари и запаха горячей, еще живой крови, подхватывают клич и с мушкетами наперевес бросаются в атаку. Чей-то жуткий крик, лязг тальвара о мушкетный ствол, грохот случайного выстрела, хриплое дыхание, брань… Кто-то валится рядом, из перерезанного горла выхлестывает кровавый фонтан. А в живот Пратапу летит уже отведавший крови длинный клинок штыка. Отклонить острие так, чтобы оно только чиркнуло по стеганному халату… И с размаху, прикладом, в голову!!! Грохот выстрела, что-то рвануло руку… Пустяк, царапина. Из пистоля темесца тянется дымок. Но ему на плечо уже опускается простой тальвар одного из новых подчиненных Пратапа. Жуткий хруст рассекаемых сталью мяса и костей, последний вскрик — и труп валится на предшественников, дергаясь в конвульсиях и заливая кровью пол.
Пратап рубился хладнокровно, расчетливо, но и яростно, вкладывая в каждый удар весь опыт и мастерство, желание выжить и спасти жену, ненависть к осквернившим родную веру чужеземцам. «Это вам за жреца! А это — за сожженную деревеньку! А это — за женщин, на глазах у которых убивали мужей и отцов!» Падает один из джайсалмерцев, штык темесца вошел точно посередине груди. Пратап с разворота опускает на плечо убийце тальвар. Клинок играючи перерубил ключицу, мало не отхватив руку, жуткий вопль раненого забился под сводами маленькой комнатки. Не останавливаться, последний темесец яростно атакует одного из товарищей, у того рассечено все лицо, кровь стекает на камзол, но воин как-то еще держится. Проклятье, почему остальные ему не помогут?
Прыжок, удар кинжалом в плечо, темесец с воем катится по полу, клинок вырвался из руки, оставшись в плече врага. Темесец пытается отползти. Пратап вырывает из мертвых рук окровавленный мушкет, проверяет: заряжен ли? — и всаживает в спину ползущему пулю. Фарангской собаке — собачья смерть. Проклятье, почему никто не помог пареньку отмахиваться? Сколько вообще людей уцелело? Тот, кому ударили в грудь штыком, наверняка мертв, а остальные?
Пратап осмотрелся. То, что случилось в крошечной гостиной, не просто бой, а бойня. Пол залит кровью, громоздятся трупы, парят вывороченные внутренности. На войне воин насмотрелся всякого, но явственно замутило и его. Темесцы полегли все: старых врагов в плен не брали. Стонал, пытаясь утереть кровь с рассеченного лица («Хоть один глаз цел — и то хорошо» — подумалось Пратапу) молоденький боец, которого он совсем недавно выручил. Остальные лежали в одной куче с темесцами. Один так и не выпустил, стиснув окоченевшими пальцами, ушедший по рукоять в тело врага кинжал. Другому пуля угодила под ребра, а по голове еще живому несколько раз ударили прикладом. Тюрбан слетел, а вся голова превратилась в сплошное кровавое месиво. Третий погиб самой жуткой смертью: штык почти полностью распорол живот. В луже крови парят выпавшие внутренности. Еще недавно тут не было никаких запахов. Теперь в воздухе витал тяжелый дух бойни пополам с пороховой гарью.
— Идти можешь? — спросил Пратап единственного уцелевшего, закончив перевязку. Парень кивнул. — Потерпи, уже недалеко.
Караулка у черного хода поразила их девственной пустотой. Взвод Кунвара ушел. «А черный ход оставили открытым? — изумился такой недогадливости Пратап. — Да если кто-нибудь из сторонников законного повелителя выберется в город и поднимет войска, от заговорщиков не останется мокрого места! Впрочем, почему открытым? На место Кунвара пришли темесцы — они надежнее. А взвод двинулся… Куда?» Пратап лихорадочно соображал, куда мог повести своих лейтенант. Едва ли большинство солдат по доброй воле согласятся поднять оружие против раджи или адмирала. Санджар, к примеру, за одно такое предложение может разрядить в лицо пистоль. Деньгами их не купишь, обмануть можно, но не во всем. Значит, лучше всего заманить их в засаду. Если люди тебе доверяют (а похоже, так и есть) — проще простого. Нужно найти соратников до того, как случится непоправимое. Тащить за собой раненого не стоит.
