самого. И хотя было искушение поддаться и отвести взгляд, я всё же его выдержал. Презрительно фыркнув, Агер медленно развернулся и, выразительно шлёпая своими деревянными сандалиями, направился вниз по лестнице, откуда в этот момент как раз поднимался Таши. Перед тем, как они разминулись, Агер что-то пробурчал напарнику и продолжил спуск. И после того, как шаги Агера стихли внизу, я рискнул задать зеленокожему рано естественный вопрос.
— Таши, — осторожно спросил я второго стража, — ты не можешь объяснить, почему этот Агер относится ко мне с такой злобой?
— А ты сам как думаешь? — холодно ответил Таши голосом, тоже крайне далёким от дружелюбия, — наш владыка предложил тебе всё, что имеет сам. К слову сказать, это его бывшие покои. Ради того, чтобы тебе, чешуйчатому неженке, было удобно и хорошо, он перебрался в казармы. И как ты отблагодарил его за гостепреимство? Попытался сбежать, как последний трус, хотя тебя никто и пальцем не тронул. Хотя мог бы предложить свои дары тем, кто жизненно в них нуждается. Нам тебе за это в ножки кланяться и пятки лизать?
— А что мне оставалось делать? — тихо спросил я, — я не верю, что ваш хозяин отпустит меня, даже если путь домой для меня и сыщется. А здесь у меня нет будущего. Я был рождён в другом мире, моя раса жила и выживала в иных условиях. Я не виноват, что моё тело не приспособлено к жизни в этом мире. И уж тем более нет моей вины в том, что вам недостаёт воды.
— Глупец, — покачал головой Таши, дёргая за свою золотую серьгу так сильно, что, казалось, сейчас вырвет её с мясом, — да будь на твоём месте любой рано — он был бы счастлив отдать свои жизнь и свободу в обмен на то, что нашим детям будет хоть немного легче расти и учиться выживать. А сейчас тебе лучше вернуться в комнату. Потому что только прямой приказ владыки Йегероса мешает мне свернуть тебе шею за то, что ты посмел усомниться в его честности!
Впрочем, через мгновение на лице (или морде) рано появилась досада. Словно он злился на самого себя за несдержанность. Но для меня сказанного было достаточно. Назначая ко мне этих двоих, Йегерос явно рассчитывал на то, что Агер будет для меня кнопкой в стуле, не позволяющей расслабляться, а Таши — товарищем, с которым иногда можно и откровенно поговорить. Но нет. Я, может, и наивен, но всё же не глуп, и хорошо разбираюсь в подобных манипуляцих. Следует помнить одно правило: здесь у меня нет друзей. Сейчас они, может, и предлагают мне всё лучшее, что у них есть, но если моя смерть вернёт им воду — каждый из них свернёт мне шею и глазом не моргнёт.
Как только я сел на кровать, как в комнату вошёл вернувшийся Агер. В руках у него была глиняная миска с торчащей ложкой. Подойдя к столу, он с грохотом поставил на него миску — умудрившись, однако, ничего не забрызгать — и, ехидно на меня посмотрев, покинул комнату. Я подошёл к миске и критически оглядел её содержимое. Комковатая серая масса без запаха. Больше всего походила на смесь манной каши и сырого теста. Сомнительно, что тело таисиана можно насытить подобным, но справедливости ради стоило хотя бы попробовать. Я взял ложку и, зачерпнув немного массы, отправил её в рот. И тут же пожалел об этом.
Это была такая дрянь, что меня тут же стошнило обратно. Вопреки внешнему виду, ни какой либо кашей, ни тестом там даже не пахло. Я даже не мог определить хотя бы примерно, что это такое, чувствовался лишь отвратительный вкус, и вонь, только сейчас достигшая моих ноздрей. Решительно отодвинув миску, я снова вышел из комнаты.
— Я не могу это есть, — сказал я, вперяя взгляд в альбиноса и прилагая все силы, чтобы мой голос звучал ровно, — моё тело таким не насытится. Мне нужна другая еда.
— Жри, что дают, — грубо сказал Агер, с наслаждением разглядывая моё недовольное лицо, — мы это каждый день едим. Поешь и ты.
Голос у него при этом звучал жутко. Не потому что он был такой, страшный, скорее, до страшного хриплый. Я сам удивился, как не обратил на это внимание, когда он разговаривал с Йегеросом. Было такое ощущение, что когда-то он хотел повеситься, да вот не сложилось, но удушающий хрип остался на всю жизнь.
Я глубоко вздохнул, не став спорить. Понимал, что бесполезно. И так же я понимал, что он всё ещё надеется вызвать во мне страх. Что ж, в данном случае победить страх можно было только одним способом: плюнуть ему в лицо. Я вернулся в комнату и взял миску в руки. После чего тщательно прицелился в сторону двери. И громко позвал:
— Агер!
За дверью послышались ругательства: альбиносу явно не нравилось быть мальчиком на побегушках. Но в комнату он всё-таки вошёл. И в следующий момент миска с неизвестным варевом впечаталась ему точно в лицо. От такой наглости он даже оторопел и несколько секунд стоял, не шевелясь.
— Я же сказал, — твёрдо повторил я, хотя сердце в моей груди в этот момент бухало, как сумасшедшее, — я не могу насытиться этой едой! Из-за тебя я останусь голодным и не смогу сегодня наполнить водой требуемые сосуды. Так что если не хочешь получить по шее от своего обожаемого владыки Йегероса, пойди и принеси мне нормальной еды!
Агер всё так же продолжал стоять, словно не веря в то, что произошло. Но я так же решительно смотрел в ответ, понимая, что если не вырву с мясом право на уважение сейчас — то не заработаю его уже никогда. Наконец, он подошёл ко мне и срывающимся от ненависти голосом прошипел:
— Клянусь двумя светилами, однажды настанет момент, когда ты окажешься в моей власти, маленькая мразь. И тогда ты дорого за это заплатишь, уж можешь мне поверить.
После чего стремительно вышел. Месиво, продолжающее стекать с его лица, не делало его менее угрожающим. Я так тяжело дышал, словно только что пробежал марафон с несколько километров. Что ж, в любом случае — он сам напросился.
