он на украинский манер – Петро (хохол же). Работал механизатором в МТС (машинно-тракторная станция, не путать с оператором сотовой связи) в большом селе под Полтавой. На войну попал по призыву, оказался в одном взводе с Соколовым, успели познакомиться. На вопрос, почему попал в пехоту, а не в танковые войска, например, пожал плечам – кто ж его знает, начальство-то. Остальной рассказ мало отличался от предыдущего. Добавил только, что было очень страшно. Было видно, что воевать он не особо стремится. Ладно, не будем осуждать. Не всем героями быть. По крайней мере, оружие свое не бросал до последнего и добровольно в плен не сдавался. Это мы видели.
Отправили и его во двор. Шура выложил на стол стопку документов. Я полистал их. Документы убитых отложили (что с ними делать – потом решим). А вот и наш «природный» немец – Курт Мёллер, ефрейтор, пехотный полк. Побеседуем? Шура выглянул во двор и гаркнул:
– Омельянчук! Фрица нам приведи!
Через пару минут в комнате появился немец. Держался он с опаской и в то же время с достоинством. Войдя, сразу встал навытяжку и назвал свое имя, звание и номер части. Замер в ожидании. Среднего роста, нормального телосложения, короткие светло-русые волосы. Дальше на вопросы отвечал обстоятельно.
Он был из Восточной Пруссии и жил в пригороде Кенигсберга (почти земляки мы с ним, из одного государства эти земли… были). Работал в автомастерской. Был призван в тысяча девятьсот тридцать девятом году. Участвовал в Польской кампании. За нее получил треугольник ефрейтора. Служил фактически по специальности – водителем-механиком. В атаки не ходил, возил офицеров. Стрелять приходилось, как же без этого. Но войну не любил, больше предпочитал ковыряться в технике.
– Знаем мы вас, пацифистов-карателей, – хмыкнул Шура.
Ну да выводы делать пока рано, слова его мы все равно не проверим. Хотя я чувствовал – не врет.
Отправили пруссака обратно в сарай. С политруком разговаривать было не о чем от слова «совсем». Сменили Артема в карауле на двух бойцов. Вызвали Цитадель, доложились, запросили новости. Коля хотел сразу лететь к нам – осадили. Нет надобности пока. Сели обедать сами. Делились мнениями. Шура спросил Артема:
– А ты чего из арбалета садил, автомат-то на что тебе?
Парень смутился и ответил, что раньше из него не стрелял. Понятно-с, в армии не служили-с. Дальше, конечно, обсуждали портал. А именно насущную необходимость его контролировать. Мало ли что оттуда завтра вылезет? И, разумеется, то, что он работает только в одну сторону, не сильно утешало. Хотя… Если тут – вход, значит, где-то должен быть и выход? Будем думать!
После обеда Шура оставил в карауле Омельянчука, а сам, припахав Соколова, принялся разбираться с трофеями. Мы втроем решили пройтись по деревне. Заглянули снова к старосте, и я справился, как чувствует себя его дочь. Сван ответил, что ей гораздо лучше, и низко поклонился. Сказал ему, что через пару дней заглянет наш лекарь и лично ее посмотрит. Снова поклон. Спросил его, когда тут начинается сезон весенне-полевых работ. Староста почесал в затылке и ответил, что уже идет вовсю. Ну да, солнышко пригревало хорошо. Подумал о том, что пора картошку сажать. Блин! Вот о чем это я? У нас тут немцы из портала лезут, а я о картошке!
Кстати, говорили мы со Сваном на смеси немецкого и имперского (я уже стал понимать и выговаривать отдельные фразы). Пошли дальше. За нами вилась стайка мальчишек. Выдернули из нее нашего знакомого, владевшего русским, – побудет за гида. Расспрашивали его о местном быте. Ничего особенного, деревня жила своей неторопливой жизнью. Я задал вопрос про разрушенный мост над оврагом. Пацан замялся и ответил, что его прокляли и сколько бы его ни строили – постоянно разрушается. Серьезно? Ну-ну… Затем спросил, давно ли мельница на озере не работает. Мальчишка ответил, что с того момента, как умер старый мельник, а новый не смог найти согласия с водяным и переехал оттуда. Чего?! Какой водяной?! Шутит, что ли, пацан? Да нет, глаза серьезные. Не улыбается. М-да, особенности национальной экологии, однако!
В ватаге сопровождавших нас по деревне детей был один совсем мелкий – года три на вид, не больше. Он постоянно тыкал пальцем в Варю и повторял одну и ту же фразу. Я попросил перевода у нашего гида.
– Говорит, что она фея, – улыбнулся пацан.
Совсем маленький и одет в тряпье какое-то, но привлекали внимание его огромные синие глаза на чумазом лице. Варя подошла поближе, а мелкий не испугался и, взяв ее за палец, потянул за собой. Ну, пойдем поглядим. Мальчик привел нас к скромному домику, в котором не было печной трубы. Зашли внутрь. Одна комната. Открытый очаг. Дырка в потолке. Прокопченные стены. Бедность, скорее нищета.
За столом сидела женщина и что-то растирала в горшке. Встала, приветствуя нас, и поклонилась:
– Ханна.
Миниатюрная. Страха нет, меня она, похоже, узнала. И такой же, как и у мальчишки, взгляд огромных синих глаз.
– Они бедно живут, – потихоньку сказал мне гид, стоявший за спиной.
Мальчик, так и не отпускавший Варю, что-то залопотал. Он сообщал своей маме, что привел фею и она им поможет. Женщина смутилась. Стало неудобно. Я развернулся и быстро вышел, скорым шагом направившись к старосте. Гид бежал рядом.
Сван объяснялся сбивчиво, и было видно, что он напуган. В прошлом году на охоте пропал муж этой женщины. Да, они знают, что эти люди живут совсем скудно с тех пор. Помогают им как могут. Для прочистки мозгов я напомнил, что у нас тут пара лошадей имеется на постое, можем забрать. Староста понятливо закивал и сказал, что завтра же берет Ханну с сыном на полное довольствие.
– Сегодня, – поправил его я и вышел.
Проверю!
Раздраженный, возвращался на временную базу, Артем и Варя шли следом молча.
А во дворе у Михалыча кипела работа. Красноармейцы увлеченно перетаскивали туда-сюда трофейное имущество, Шура сидел с планшетом в руках и составлял опись. При этом глаза у бойцов были круглые от удивления.
– Заканчиваем, – глубокомысленно произнес Шура, подняв на меня глаза.
Однако затрофеились мы прилично! Список был внушительным. Оружие – три карабина Маузера, патроны по три обоймы к каждому, пулемет – MG-34, патроны – три барабанных магазина по семьдесят патронов каждый (калибр пулемета совместим с трофейным карабином – 7,92 мм), пистолет-пулемет МП-38 – два магазина на тридцать два патрона, пистолет Р-08 – парабеллум, он же «люгер», две обоймы плюс еще россыпью (патроны 9 на 19 мм, подходят как к автомату, так и к пистолету). Каски немецкие – четыре штуки, ремни, ножи, разная полезная мелочовка. Машина и мотоцикл с запасом топлива и инструментов. Отдельной строкой шли две винтовки Мосина и револьвер наган. Свои тоже посчитал – бюрократ!
Шура скомандовал бойцам приступить к чистке оружия. Начали со своего. Вышли во двор. Потихоньку стали обсуждать наши планы. По всему выходило, что нужно
