был одержать победу, чудовище пало бы к его ногам, но нет — тварь как-то схитрила. Обманула Гектора. Умудрилась выкрасть заслуженную победу. Нет, его отец не мог проиграть. Он не мог ум…
Арди сжался в маленький комочек. По щекам ребенка, оставляя горячие полоски, падали крупные капли слез.
Его мало волновало почему вокруг пахнет камнями и горой, почему ветер пронизывает до самых костей. Все, чего хотел мальчик в эту секунду, это проснуться. Понять, что его опять мучают кошмары, но стоит дойти до родительской комнаты, взяться за поручень их кровати, и все уйдет. Все беды пройдут. Ночные кошмары станут смешными и незначительными на фоне теплого взгляда материнских глаз и отцовского смеха.
Но он не просыпался.
— Я знаю, что ты не спишь, детеныш.
Арди вздрогнул, услышав нечеловеческий рык. Сперва он подумал, что ему почудилось, затем — не мог понять, почему рык казался ему смутно знакомым, но стоило найти в себе силы открыть глаза, как все встало на свои места.
Он лежал посреди темной, чуть сырой пещеры. Но не потому, что сюда заливали дожди, или с пологого свода капала вода, нет. Вовсе не поэтому.
Арди непроизвольно отшатнулся в сторону.
За те годы, что он провел в доме на излучине горной реки мальчик успел привыкнуть к виду крови. Когда мама свежевала дичь или отец, вернувшись с удачной охоты, снимал шкуры с добычи.
Кровь не была для Арди чем-то чуждым или неприятным. Он относился к ней спокойно. Как к чужой, так и к своей.
Но, все же, между тем, что вязко, сродни болотной трясине, текло по камням темного логова и тем, что мальчик видел на кухне пролегала целая пропасть отличий.
Глубокая и темная.
Мальчик не стал в неё вглядываться.
Ему хватало вида барса, величиной с дикую лошадь, за которыми Арди порой наблюдал с высоты Ястребиного Утеса. И, наверное, нормальный мальчик должен был бы испугаться длинных, окровавленных клыков размером с ладонь, когтей, разрывавших еще дергавшуюся плоть горного козла, но не Арди. Ребенка нисколько не тронуло даже то, что глаза козла, еще не остекленевшие, таящие в себе последние крупицы жизни, напоминали янтарным цветом его собственные.
Хотелось бы сказать, что такое даже не спокойствие, а отрешение от происходящего было связано с тем, что в барсе и его слегка дергающихся переплетающихся хвостах Арди узнал Эргара, того, кого он еще недавно считал своей игрушкой, но нет.
Ему было как-то… все равно.
Все равно, что белоснежная шерсть зверя, покрытая синими пятнами, сбилась в тошнотворные алые комья, что усы на морде напоминали гирлянды. Только не такие, как делали папа с мамой в канун Восхождения, а… уродливые. С ошметками внутренних органов, плоти, с капающей на землю кровью и слюной.
Глядя на все меньше и меньше дергающегося козла, Арди не испытывал ни страха, ни отвращения, ни ужаса. Теперь он знал, что значат эти слова. И что за чувства скрывали взрослые за набором букв и звуков.
Но ощущал нечто иное.
Тянущее, тяжелое. Камнем давящее чуть выше груди. Это нечто придавило мальчика к скалам, сдавило легкие, не позволяя сделать глубокий и свободный вдох. Мысли путались и то и дело возвращались обратно к сцене, созданной дымом и гарью.
Глаза Арди уже не могли плакать, но он чувствовал, что горячие дорожки на его щеках так и не могут остыть. Может быть это из-за этого невидимого груза внутри, а может…
— Тебе надо поесть, детеныш, — прорычал барс, продолжая вгрызаться в податливую плоть.
Хрустели кости, чавкали мышцы и жир. Козел уже больше не дергался, а его глаза покрылись мутной пеленой. Арди узнал её. Узнал смерть. Странно, но он даже не удивился тому, что она ничем не отличалась от той, что пришла за его отцом. Она выглядела одинаково. Серая, неподвижная, превращающая живых существ в сломанные игрушки.
Арди хотел уже было ответить, что не голоден, но живот предательски заурчал.
Когда он последний раз ел или пил? Да и вообще, какой сегодня день? Сколько времени он провел в этой пещере и как тут очутился? Где его ма…
Горло сдавил колючий ком. Глаза обожгло едким кипятком.
Арди отвернулся, попытался отгородиться от постепенно заполнявшего пещеру запаха крови и мяса и закрыл глаза. Ему ничего не хотелось. Только проснуться. Может, если он сейчас заснет, то очнется уже в новом дне и все произошедшее действительно окажется затянувшимся кошмаром.
Мальчик не видел, как барс, зависнув над добычей и подождав некоторое время, совсем по-человечески покачал головой и продолжил трапезу. Вскоре на полу пещеры, заливая ту кровью, лежали лишь обглоданные кости.
* * *
Арди видел как длинные жгуты мрака сдавливают фигуру его отца. Размытое пятно нависло над Гектором. Ощерившееся изогнутыми клыками-ножами, с глазами, вспыхивающими искрами алого, оно смеялось. Арди пытался закричать. Предупредить отца. Попытаться как-то ему помочь, но не мог даже сдвинуться с места. Только стоять и смотреть, как облако дыма пожирает Гектора, погружая мальчика все глубже и глубже во тьму одиночества.
— Детеныш.
Мальчик с трудом открыл глаза. Его губы почти не двигались, а если им все же приходилось пошевелиться — кровоточили и болели. Руки тоньше хвороста, кожа на них сперва посерела, а затем и вовсе стала прозрачной. Иногда мальчику даже казалось, что он видел собственные кости. А может так оно и было на самом деле.
Глаза плохо видели. Все сливалось, кружилось в осколках разбитого зеркала. Или вазы… Арди не помнил, что именно он разбил. Или — где находился.
— Луна приходила уже шесть раз, детеныш. Я слышу шепот духов над твоей головой.
Мальчик снова закрыл глаза.
У него все еще не получалось проснуться. Но ничего, в этот раз он точно справится. Он закроет глаза, а когда откроет их, то увидит не каменную пещеру и барса, а комнату в родном доме и улыбающееся лицо мамы. Она, возможно, уже сделала ежевичный пирог и черничные оладья. Арди даже мог почувствовать их запах… наверное…
* * *
Теплое и мягкое одеяло укрывало Арди по самую макушку. Он нехотя вылез и огляделся. Все тот же дощатый пол, местами немного прогнувшийся от старости и сырости. Отец каждый раз говорил, что надо его переложить, а матушка лишь украдкой смеялась. Гектор обещал заняться досками столько, сколько Арди себя помнил. Наверное, это была такая тра-ди-ция у родителей.
Во всяком случае — так говорил дедушка.
На дальней стене висел небольшой жестяной умывальник с качающимся языком. Если не
