Через минуту бандиты не выдержали натиска. Десятка два боевиков остались лежать на залитой кровью земле, остальные вдруг начали отступать, но не в сторону Свалки, а к базе «Долга». Они отчаянно защищались, поливая автоматным огнем наседающих тварей, но из глубин Диких Территорий прибывали все новые группы мутантов, которые, мгновенно сатанея от обилия крови, тут же яростно бросались на людей.
– Гурон, стреляй!..
Рядом со снайпером возникла фигура Инока. Сталкер, так и не сумевший произвести выстрел, осоловело смотрел на товарища.
– Очнись! – Инок залег рядом с ним, вырвал из непослушных пальцев Гурона снайперскую винтовку, мгновенно сообразив, что тот попал под неявное воздействие контролера, который, защищаясь, рефлекторно пытался парализовать волю любого, в чьих мыслях присутствовал его образ.
Кровавое наваждение разрасталось, выплескиваясь за границы разумного, – боевики, и без того проявлявшие неадекватную жестокость, озверели не меньше, чем атакующие их мутанты. Уже не помышляя о штурме базы «Долга», они как будто лишились рассудка, утратив элементарный инстинкт самосохранения, – автоматные очереди стихли, в ход пошли дробовики, помповые ружья и даже ножи, в самой гуще сцепившихся в смертельной схватке тел дважды глухо ударили разрывы гранат…
Гурон попытался вскочить. В его глазах стыл губительный ужас, но Инок схватил его за ногу, рванул назад.
– Лежи! – проорал он, вскинув «СВД», понимая, что теперь все решают секунды.
В его сознании внезапно сформировался неожиданный образ – перед мысленным взором появилось отрешенное лицо Адепта, и вдруг холодное равнодушие, отчуждение от всего сущего коснулось рассудка Инока, расплескавшись прохладой полной непричастности к окружающей действительности.
Этому приему научил его сам монолитовский снайпер. Иногда, в редкие минуты просветления, он говорил о странных вещах и явлениях.
– Нашего мира нет, – учил он Инока. – Представь, что твое сознание прозрачно, как воздух бабьего лета. Все существующее рядом – нереально. Разум чист, как будто только что родился. Нет желаний, нет страха, ненависти, – нет ничего. Ты только смотришь, не проявляя эмоций.
– А как же стрелять? – спросил тогда Инок.
Лицо Адепта исказила жутковатая усмешка.
– Твой палец отреагирует сам. Рефлекторно, без участия мыслей. Когда ты увидишь цель, скользнешь по ней равнодушным взглядом, мышцы сократятся, выполняя нужное движение. Попробуй. Я чувствую – у тебя есть способности. Их нужно развить.
Инок поверил Адепту.
Конечно, постичь всех тонкостей предложенного мировоззрения он не сумел, – сознание бывшего монолитовского снайпера до сих пор оставалось загадкой, однако упорные тренировки не прошли даром: со временем он действительно научился усилием воли входить в отрешенное состояние, воспринимать данность как прозрачный, нереальный мир, словно в такие минуты он находился внутри изолированного пространства, глядя на окружающее с точки зрения равнодушного, не причастного к событиям стороннего наблюдателя.
Вот и сейчас он словно оцепенел.
Ледяное спокойствие стирало и без того неяркие краски действительности, глушило звуки, мир истончался, трансформируясь в полупрозрачное, черно-белое изображение, где предметы и существа обозначены лишь контурами.
В прицеле «СВД» показался нарисованный карандашом могильный холмик, покосившийся крест, рядом проявились силуэты псов, псевдоплотей и застывшего без движения зомби.
Блеклая, ничего не значащая картинка, карандашный набросок, не вызывающий интереса.
Высокий лоб контролера, массивные, нанесенные несколькими скупыми штрихами надбровные дуги, пустые, как пропасть, глаза…
Палец Инока дважды нажал на спуск.
Тонкая наледь отчужденности взорвалась. Хрупкое крошево брызнуло фонтаном крови – одна пуля угодила контролеру в глаз, вторая пробила массивную переносицу.
Реальность вернулась оглушающим сонмищем звуков, блеклые краски полыхнули, возвращая напряжение, боль прострелила рассудок, Инок выронил «СВД», и, тяжело дыша, прохрипел:
– Гаси пулеметчиков!..
Гурон, с глаз которого упала пелена подсознательного внушения, мгновенно понял, что произошло. Схватив снайперскую винтовку, он не стал задавать идиотских вопросов, лишь с дрожью взглянул на товарища, ощущая, что Инок, отдавший все силы двум убийственно точным выстрелам, внушает ему сейчас чувство оторопи…
– СТРЕЛЯЙ… – едва шевельнув губами, прошептал тот.
Гурон вздрогнул, и, отгоняя наваждение, вскинул «СВД».
Отдача от первого выстрела окончательно привела его в чувство. Плавный поворот ствола, и второй пулеметчик судорожно дернулся, конвульсивно взмахнул руками, а затем вдруг начал безвольно сползать внутрь внедорожника, словно ему по затылку сокрушительно ударили бейсбольной битой.
Оба джипа остановились. Находившиеся в них боевики не избежали воздействия контролера: потеряв способность к здравомыслию, ощущая лишь тупую ненависть ко всему окружающему, они попытались выскочить наружу.
Инок дрожащими пальцами потянулся к автомату, но его опередил Штопор, успевший переползти метров на пятьдесят вперед. Он еще находился во власти жуткого наваждения, и потому схватка оказалась короткой и беспощадной. Появившись из-за камней, слева от машин, сталкер открыл огонь фактически в упор, не оставляя бригадирам и их телохранителям никаких шансов. Пули со стальным сердечником пробивали удобные, легкие натовские бронежилеты, отшвыривая боевиков назад, вбивая их в прохладное, кондиционированное нутро внедорожников.
Четверо бригадиров погибли сразу, двое охранников попытались огрызнуться, прикрываясь бронированными корпусами машин, но для Гурона они оставались видны, как на ладони.
Вновь дважды ударила «СВД».
Инок, превозмогая боль и поселившуюся в рассудке пустоту, со стоном приподнялся, окинув взглядом общую панораму боя.
Кровавая вакханалия, спровоцированная ментальным воздействием контролера, достигла своего апогея, но не пошла на убыль, а лишь поменяла знаки: мутанты, освободившиеся от навязанного извне ощущения, заставлявшего их бросаться на яростно отбивающихся бандитов, внезапно начали разбегаться, боевики же напротив, окончательно осатанели. Вид бегущих тварей лишь подстегнул их.
Ошалев от избытка адреналина, они потеряли всякую способность к здравомыслию. Жуткая панорама переполненного телами людей и мутантов рва, трупы, разорванные собаками и снорками, куски плоти, повисшие на порванных заграждениях из колючей проволоки, – все это формировало шоковые ощущения, доводя боевиков до полнейшего исступления, когда страх нужно топить в крови новых и новых жертв.
