— Осознал, милорд.
— И в чем она?
— Я не должен был идти с этим к милорду Иану. Я должен был прийти к вам.
— И если в следующий раз к тебе обратится какой-нибудь циркач, какой-нибудь воришка или еще кто-то, пытающийся украсть у меня и в моем городе, пойдешь ли ты к Ринстеру?
— Нет, милорд.
— Быть может, станешь беспокоить Кельга?
Антиквар посмотрел на гиганта, мучившего его, с ужасом.
— Нет, милорд. Только к вам.
— Урок усвоен, — выдал свое заключение средний сын.
— Теперь мы можем его разделать? — оживился старший.
Язев мог бы сказать, какого шаутта тогда он терял время на обучение мертвеца, но промолчал. Протянул руку, и Невек вложил в нее кинжал, рукоятка которого уже была предупредительно обмотана лоскутом ткани, пропитанной ароматом лаванды.
Талед Гор полузадушенно пискнул:
— Я всего лишь хотел проявить верность вашей семье, милорд!
— Заткнись! — прошипел ему на ухо Ринстер. — Виси и слушай, если не желаешь отправиться на ту сторону.
— Верность… Ты проявил свою верность. Моему сыну. Но теперь он мертв. А ты жив. — Язев Эрбет стал медленно приближаться к нему. — Я нахожу это обстоятельство очень печальным, а ты прекрасно знаешь, что случается, когда я опечален.
Ему не нравился смрад, который исходил от этого человека. Кельг прав. Действительно свинья. Но он, как всегда, преодолел себя — и перерезал ремни, удерживающие запястья антиквара. Тот мешком плюхнулся на пол, рыдая от облегчения, пытаясь подползти и поцеловать ботинок.
Невек пресек эти поползновения, встав у него на пути.
— Ты жив только благодаря моей милости. Не забывай это, Талед. Второй раз я такой ошибки не прощу. И ты и вправду кончишь как свинья на бойне. Убирайся из моего подвала.
Не слушая захлебывающихся благодарностей, он направился прочь, сказав по пути Невеку:
— Верни этому слизняку одежду и вышвырни прочь.
Возле лестницы Ринстер подошел к отцу, подал ему руку, и тот оперся на нее, начав подъем на первый этаж. К началу каждой осени колени милорда Эрбета ныли и напоминали тому о преклонном возрасте. Он ненавидел свой недуг и принимал его как пытку, посланную ему Шестерыми непонятно за что.
— Стоило ли его отпускать? Надо было прикончить хряка! — прогудел Кельг с совершенно детской обидой. — Это было бы уроком для всех.
— Вот поэтому после моей смерти решать, что делать, будет Ринстер, а не ты! — жестко произнес Язев.
Он увидел, как окаменело лицо старшего сына от этого напоминания. Вздохнул. Подошел к великану, жестом приказал наклониться, взяв его голову обеими руками, притянул к себе и, забыв о грязи, поцеловал в лоб.
— Я люблю тебя. Ты мой первенец. Но что поделать, если тебе досталась вся сила и безрассудность, а Ринстеру… — Он не стал говорить «ум», хотя очень хотелось. — Ринстеру досталась осторожность и расчетливость. Ты — щит и топор нашего рода. Но если тебе дать волю, то ты порубишь всех, до кого дотянешься. Будешь править среди трупов, а мертвецы не могут платить деньги, служить и выполнять приказы.
— Я не собирался рубить всех. Только антиквара.
Язев терпеливо вздохнул и потрепал отпрыска по щеке, прежде чем отпустить:
— Когда ты убиваешь оленя в моем лесу, то кидаешь мертвую тушу в середину стада?
— Нет. Иначе они разбегутся и долго не появятся на этом месте.
— Вот так же с людьми. Талед не нищий и не тот безымянный прохожий на тракте, которого ты задавил лошадью семь месяцев назад. Антиквар богат, верен нам в силу своего умишки, и нет явных причин для его смерти.
— Иан мертв. Разве это не причина?
— У Иана ветер был в голове! — вспылил старик. — Он был дураком! Шауттом взятым дураком! Эти безудержные пьянки и шлюхи свели его в могилу!
Он перевел дух и сказал уже гораздо спокойнее:
— Но мальчик был моей кровью и плотью. Он мой сын, так же как и вы оба, а я не позволяю убивать моих детей безнаказанно.
Язев вошел в большой обеденный зал, сел за стол, накрытый ослепительно-белой скатертью, все еще хмурясь, хлопнул в ладоши. Появились тихие слуги, поставили перед ним чашу с горячей водой, и он вновь вымыл и вытер руки. Затем придирчиво осмотрел нож и фужер, выискивая на них грязь и разводы.
— Мне только фруктов. Ринстер ничего не будет. Кельгу пива. Несите сразу две кружки, чтобы не бегать у меня перед глазами сто раз.
Пока накрывали, хозяин Тавера сказал, обращаясь к силачу:
— Жестокость — это хорошо. Я не против нее. Но в свое время. И когда меня не станет, об этом времени предупредит тебя Ринстер. Самое глупое, что вы сможете сделать, — это переругаться из-за того, чья задница должна сидеть на моем стуле. Я обоим желаю добра, но друг без друга вас порвут на части. Или Марки, или Веонты. Или люди герцога. Потеряете все. Понимаешь, Кельг?
Старший сын хмуро кивнул:
— Ты же знаешь, отец, что я не против. Деньги Ринстер считает лучше меня.
— Вот и хорошо. Тебя должны бояться, но знать, что ты не станешь ломать им черепушки без веской причины. Люди — это воск. После того как вы мнете его, они должны стекать к вашим ногам и благодарить за ту боль, что вы им наносите. Ну, теперь я вас слушаю.
Братья переглянулись, и Ринстер неохотно произнес:
— Обрадовать тебя нечем. Акробата пока не поймали.
— А владелец цирка?
— Кельг был очень убедителен, так что я с чистой совестью могу сказать, что тот ничего не знает, отец. Этот Тэо сбежал из его цирка в ту ночь, когда погиб Иан. Подбивал остальных артистов на бунт, пытался украсть деньги.
Язев скривился:
— Вся эта артистическая мразь годна лишь для увеселения черни. Воры, убийцы и жулики. Я говорил тебе, Ринстер, нельзя было отпускать цирк. Они могли что-то знать!
Тот помолчал, затем нейтрально произнес:
— Ты вроде доверяешь моему мнению. Никто не знает, где акробат.
— По роже Кельга видно, что он бы поспорил с этим утверждением.
— Могу отправить людей вдогонку. Они вернут их.
Милорд Эрбет сунул в рот виноградину, прожевал:
— На кой Скованный мне толпа клоунов? Нам нужен один канатоходец.
— Ты действительно считаешь, что именно он убил Иана?
Язев под взглядом сыновей выпил воды, промокнул губы салфеткой:
— Нет. Я так не думаю. С Ианом был Лок. А его готовил Невек. К тому же один плясун на веревке, даже самый ловкий, не справится со всеми. Видели, во что превратились тела? Там был кто-то еще. Акробат, вне всякого сомнения, замешан. Но мне нужен не только он. Все, кто это сделал. Поэтому так важно привезти его ко мне живым. Увеличь награду за его голову.
