— Скажи-ка, Мишаня, как долго вы всему этому учились?
— Трудно сказать. — Мишка неопределенно пожал плечами. — Кинжалами играть я сам все лето учился, а братьев начал учить уже после купальских праздников, но к осени они умели уже все, что и я. Из самострела учиться стрелять начал в октябре, когда у тебя выздоравливал, а в середине декабря уже от волков отбиваться довелось.
— Слыхала, слыхала… Ты ведь тогда семерых зверей завалил?
— Пятерых. Только тогда я еще не очень-то метко стрелял, повезло просто. Но если считать от начала учебы и до тех волков, выходит месяца два. А братьев я примерно за месяц обучил, правда на слух стрелять они не умеют, впрочем и не старались научиться, да и некогда было.
— Значит, к осени ребят обучишь?
Мишка снова пожал плечами.
— Как получится. Кого-то лучше, кого-то хуже — способности-то у всех разные.
— Тех, у кого худо получаться будет, ты ко мне присылай, помогу. Но только тех, кто старается и не выходит, а лентяев сам вразумляй. Понимаешь?
Мишка еще не успел раскрыть род для ответа, как Нинея «выстрелила» вопросом:
— Почему братья выучились быстрее, чем ты?
И снова тот самый взгляд, под которым невозможно соврать даже в самой малости. Мишка даже вздрогнул, хотя врать и не собирался.
— Так я почти всему сам учился, а братьев и я учил и дед с Немым помогали.
Нинея некоторое время шла молча, Мишка шагал рядом, гадая о причинах такого интереса Нинеи к срокам обучения.
«Что-то планируется на осень? Ерунда, я со своими пятьюдесятью самострелами серьезно ни на что повлиять не смогу. Да и что вообще может быть осенью? Дожди, грязища непролазная, до первого снега всякое движение замирает. Чего-то Вы, сэр, не понимаете, вернее информации не хватает. Да и с Нинеей с каждым разом разговаривать все труднее становится, какой-то непонятный напряг между нами все усиливается и усиливается».
Нинея, наконец прервала молчание:
— Если я тебе еще полсотни ребят приведу, сможешь выучить вместе со своими?
«Так! То, о чем я и думал — обучать языческие кадры на нашей базе. Нет уж, милейшая баронесса, чтобы потом эти же „кадры“ моих ребят по лесам резать принялись?»
— Нет, баба Нинея, прости, но нет.
Нинея явно не была готова к столь решительному отказу, раньше Мишка себе подобного тона никогда не позволял. Она даже остановилась и уставилась на Мишку испытующим взглядом.
— Что ж так, Мишаня?
— Воины должны быть единоверцами, у меня учатся только крещеные.
— Этих же окрестил, и моих окрестишь, я дозволяю.
«Ну да, все как по нотам — притворное крещение для получения знаний и навыков».
— Тесно у нас, этих-то с трудом разместили, куда же еще-то?
Нинея сердито стукнула посохом в землю.
— Не юли, Мишаня! Не хочешь брать моих ребят! Почему?
— Был у нас уже об этом разговор, баба Нинея, помнишь, наверно. Я делаю только то, последствия чего могу себе точно представить. А сейчас я последствий представить не могу. Вернее, могу, но они мне не нравятся. Учить тех, кто потом мне нож в спину всадит, это ж каким дураком надо быть? Ты же меня дураком не считаешь? До тех пор, пока ты мне не объяснишь, зачем тебе это понадобилось… И пока я не поверю, что это так на самом деле и есть… Не обессудь, ни одного твоего человека в учение не возьму.
— Вот, значит, как…
Нинея отвернулась от Мишки и медленно пошла к своему дому, а Мишка остался стоять на месте. Этого Нинея, похоже, тоже не ожидала, видимо думала, что старшина Младшей стражи пойдет следом, попытается что-то объяснить, как-то смягчить впечатление от своего отказа… Мишка же, хоть и было ему неприятно отказывать Нинее, чувствовал за собой правоту и ни каяться, ни менять своего решения не собирался.
Старуха снова зло ткнула посохом в землю, и развернулась лицом к Мишке.
— Не веришь мне? Я тебя когда-нибудь обманывала? Хоть раз зло тебе сотворила?
— Мне — нет, но сейчас я не за одного себя отвечаю. А верю или не верю… Крещение ведь будет притворным? Так?
— А эти? — Нинея кивком головы указала на дом, в котором размещалась воинская школа. — Они по своей воле крест приняли?
— Нет, не по своей, во всяком случае, не все. Однако приняли, не для того, чтобы отринуть!
— Воинская школа на моей земле стоит, и я не могу в ней своих людей учить?
— …
— Да стоит мне только повелеть!..
— …
«Ну, сэр, сейчас ка-ак долбанет… Как того волхва… Как там Беляна причитала: „Убьет или разума лишит“».
Мишка буквально физически ощутил, как давит на него воля ведуньи, захотелось, если не сбежать, то хотя бы отвести глаза, но именно сейчас этого ни в коем случае делать было нельзя.
«Нет здесь никакой мистики! Надо только выдержать, не поддаться… Б-б-блин… Не будет она меня убивать, ей не убить, а подчинить надо… Кажется, надо выстроить в сознании стену, даже мысленно представить ее себе… Или все проще? А ну, пошла на хрен, старая карга! Сейчас сам как долбану!»
Похоже — получилось… Давление пропало, а Нинея, уже не угрожающе, а как-то совсем по-женски обиженно воскликнула:
— Да что ж ты молчишь-то, Мишаня?
— …
«Жалко бабку, что-то важное я ей, похоже, обломал… А ведь ничего, кроме добра от нее не видел. Но нельзя иначе!»
Нинея неожиданно улыбнулась и заговорила тоном ворчливой бабки:
— Верно тебя Бешеным Лисом зовут… Ладно, паршивец эдакий… Пошли в дом, там поговорим.
«„Не верю!“, как говорил товарищ Станиславский. Это: „Стоит мне только повелеть“ — не просто так выскочило. И попытка ментальной атаки, хотя знает, что меня, так как остальных, не ей пригнуть. Редкое зрелище вам открылось, сэр Майкл — мадам Петуховская сорвалась, потеряла контроль над собой! Но, судя по тому, как она быстро взяла себя в руки, вы, сэр, нужны ей позарез. Правда возвращение в образ доброй бабушки вышло не очень натурально — нервы, годы…
Однако, если прозвучало предложение поговорить, то получается, что тогда — в начале апреля — вы, сэр Майкл, были правы, решив не форсировать и дождаться, пока старуха сама расколется. Вот, похоже, и дождались. Теперь, чтобы вас убедить, ей придется выдать хотя бы часть тех планов, которые у нее в отношении вас, сэр, имеются. А планы, надо понимать, очень для нее важные, иначе Нинея не сорвалась бы при первом же возникшем препятствии. Ну что ж, послушаем».
— А может здесь поговорим, баба Нинея? Не дай Бог, Красава почует, что мы с тобой поссорились.
— А вы вовсе и не ссорились! — Голос Красавы прозвучал за спиной так неожиданно, что Мишка чуть не подпрыгнул. — Ты просто боишься бабулю, а чего бояться-то?
