Дем Михайлов - Эхо войны

Преодолев последние десятки метров, я уперся в кольцевую дорогу, опоясывающую весь город. Впрочем, от дороги не осталось и следа. Прямо у моих ног начиналась пустыня. Лишь углубившись в песок почти на метр, можно было наткнуться на остатки старого потрескавшегося асфальта. Не останавливаясь, я пошагал дальше, направляясь к виднеющемуся на вершине горе памятнику геологам, откуда в небо тянулась тоненькая струйка дыма.

Ходить просто из желания размять ноги я не любил и двигался зигзагами, не ленясь переворачивать встречающиеся по дороге камни, обломки почерневших от старости кирпичей, бетонные осколки и прочий строительный мусор. Один короткий наметанный взгляд и я двигался дальше, убедившись, что под очередным укрытием не скрывается ничего интересного. Оно и понятно — отсюда до города рукой подать и сюда постоянно наведываются местные обитатели. Небось каждый камень уже раз по пять перевернули и облизали. А сунуться чуть дальше — скажем на километр или два — не решались. Вот и жили впроголодь, питаясь большей частью насекомыми, не брезгуя жуками вонючками. Ладно кисловатые на вкус муравьи, но невероятно горькие и противные жуки вонючки…. Чего я не мог понять, так того, как эти доходяги умудрялись находить достаточно денег или обменного товара на покупку воды. Зимой все понятно, снега хватает, а вот летом… летом вода есть только в артезианских скважинах, откуда бесплатно нельзя получить и жалкой капли.

Удача подарила мне слабую улыбку на втором километре пути, когда местность медленно, но верно пошла в гору. По склону невысокого бархана тянулась тонкая извилистая линия, уходящая за гребень и пропадающая из виду. На бархан я лезть не стал и шустро обежал по краю, не сводя глаз с сыпучих песчаных склонов и нащупывая на поясе рукоять лопатки. Правда, когда узрел искомую гадину, радость заметно подувяла — «стрелка», небольшая темно-серая змея, не больше метра в длину и с большой палец толщиной. В два прыжка оказавшись рядом с замершей змеей, я резко опустил лезвие лопатки, отрубая ей голову. Подхватил дергающееся в агонии обезглавленное тело и подставил рот под бьющие из обрубка тонкие струйки змеиной крови. Не дело позволять драгоценной питательной жидкости утекать в песок. Расточительство. Съеденный кусок жареного мяса до сих пор наполнял желудок, но лишняя порция еды никогда не помешает, тем более ужина не намечается. Дождавшись пока на язык стекут последние капли крови, я достал из кармана куртки свернутый целлофановый пакет и, перегрузив добычу туда, с трудом запихал в битком набитый рюкзак, после чего тяжело зашагал дальше. Слепо таращащаяся отрубленная змеиная голова осталась лежать на песке и трогать ее я не собирался. «Стрелка» хоть и не ядовита, но гадости на ее зубах хватает, уж не знаю, что она такое жрет. Однажды зацепил ладонью за клык такой вот чешуйчатой твари, и небольшая ранка превратилась в гнойный нарыв, не проходящий пару недель.

На оставшемся отрезке пути до памятника не попалось ничего особо ценного. Я остановился лишь трижды: срезал под корень разросшийся куст заячьей капусты и выкопал две тюльпанные луковицы. Впрочем, может это и к лучшему — с каждым шагом рюкзак становился тяжелее, а ровная местность постепенно начала переходить в пологий склон. Я приближался к горе увенчанной памятником и уже различал темные фигурки дозорных. Четыре человека. Трое сидят рядом с небольшим костерком на бетонном возвышении у основания памятника, а четвертый торчит на вершине буровой вышки, осматривая окрестности через бинокль.

Казавшегося невесомым и жидким песка здесь куда меньше чем в оставшейся за спиной долине. Возвышающиеся подобно огромным великанам горы надежно защищали город с этой стороны, принимая удар пустынных ветров на себя. Сохранилась протоптанная в незапамятные времена дорожка, отмеченная по краям рядами булыжников. На нее я и сошел, покинув крутые склоны холмов и с облегчением ощутив под ногами твердую поверхность.

Перед тем как подниматься к увидевшим меня дозорным, снял с пояса флягу и сделал несколько больших глотков. Пить я не хотел, да и не вспотел толком, но выбора ноль — наверняка попросят угостить водичкой и опустошат невеликую флягу.

И точно — едва я приблизился к памятнику, один из дозорных, перегнувшись через гнутые металлические перила крикнул:

— Битум, ты?

— Угадал — отозвался я, опознав стража — мужик из своры Пахана, отзывающийся на прозвище Брюхо, хотя сам худощавый и жилистый.

— Вода есть?

— Кропаль остался — кивнул я, подходя вплотную и поднимаясь по бетонным ступеням — Здорово, Брюхо. Ну что там, муты не нападают?

— Тьфу-тьфу-тьфу — суеверно поплевал Брюхо, выхватывая у меня из рук флягу — Накличешь беду!

— Да ладно тебе, Брюхо! — вмешался в разговор сидящий у костра мужик с обширной лысиной на пол головы — Нам еще грязных «дачников» бояться не хватало! Если и рискнут свои гнойные морды высунуть из нор, то мы им живо мозги вправим. Муты они и есть муты — вонючки побирушки. И воды оставь, чего присосался?

— Захлопни пасть — лениво посоветовал Брюхо, отрываясь от горлышка фляги — На, хлебни. И на других оставь. Битум, ты же не против?

— Пейте — великодушно махнул я рукой — Вы на солнцепеке без воды сидите?

Спросил я для проформы, можно сказать из вежливости. Вода у сидящих на дозорной вершине была всегда, но это не мешало им «обирать» всех проходящих мимо или заглянувших на огонек. И от солнца прикрытие имелось — на вбитых в камень трубах натянута выгоревшая тряпка с многочисленными заплатами.

— Была вода, но эти выхлебали без остатка — Брюхо презрительно кивнул на остальную тройку дозорных — Весь двадцатилитровый бидон опорожнили.

— Ладно тебе, Брюхо! — буркнул лысый — Суп же сварили из черепах, вот вода и вышла вся. А до смены немного осталось, еще час, не больше. Опять же Битуму спасибо — взгрел водичкой, не зажал как некоторые…

— Ага, и еще до города пешком пылить — миролюбиво фыркнул Брюхо, поглаживая живот — Ты флягу-то передавай, передавай дальше.

— С бессадулинскими делиться что ли? Перебьются. Супу им отлили, мяса не пожалели. Чего еще? Может, до города их на своем горбу дотащим, чтобы у них ножки не устали?

— Ты Рашид мне бучу тут не поднимай — ласково протянул Брюхо — Вода общая была, черепашье гнездо мы надыбали, но они в общий котел тюльпанных луковиц от души сыпанули, да еще и полкоробка соли на общак вытащили. Так что заткни пасть и передавай флягу дальше, понял?

— Ладно тебе, не заводись — пробурчал Рашид и, с кряхтением поднявшись на ноги, направился ко второй паре дозорных, не сводящих глаз с Оазиса и виднеющейся внизу ленты асфальтной дороги, большей частью засыпанной песком.