Профессор глянул под ноги. Рядом валялся раскрытый саркофаг. А чуть поодаль, обхватив колени, неподвижно сидело человекоподобное существо, сплошь обмотанное бурыми бинтами. Даже лицо было замотано практически полностью.
— Если видишь в стенах руки, не волнуйся — это глюки, — пробормотал сам себе Профессор. И тут существо пошевелилось, а потом медленно повернуло голову в его сторону.
— Откуда ты пришел, человек? — поинтересовалось оно.
Профессор на всякий случай решил быть вежливым. Вот только он не знал, как лучше обратиться к этому созданию. Кем оно было прежде? Раньше Северцев часто бывал в этом музее, но не помнил, что было написано на табличке возле саркофага: то ли Аменхотеп III, то ли Рамзес IV. Хотя о чем это он? Наверняка это обычный человек, случайно, как и он сам, попавший сюда. Возможно, кожа его покрыта язвами, вот он и обмотался с ног до головы бинтами. Профессор на всякий случай решил не уточнять этот вопрос. Главное — выбраться отсюда.
— Я от самой Неглинки иду, — пояснил он. — Заблудился.
Существо понимающе кивнуло, ничуть не удивившись.
— И куда направляешься?
— Да мне бы куда-нибудь в метро попасть…
— Метро здесь под самым музеем проходит. Идем, — сказало существо. Поднялось и побрело в противоположный конец зала. Профессор отправился за ним.
Они шли мимо тонувших в полумраке колонн, мимо застекленных витрин. Статуэтки древних собакоголовых богов, казалось, провожали их глазами. Вот они миновали крылатых быков у входа в зал и, пройдя еще немного, вышли в греческий зал, к статуе Давида. «Приятно видеть, что музей почти не пострадал, — подумал Профессор. — Хотя и странно, как это красные не растащили экспонаты? Впрочем, зачем им теперь картины и гигантские статуи? Каменный бык — плохой выразитель идей коммунизма…»
И вдруг со стороны входа послышались тяжелые, гулкие шаги: «Бам! Бам! Бам!»
— Хреново, — пробормотало существо хриплым голосом. — Это ты хвост привел?
— Да я… Да я никого… — в ужасе забормотал Профессор.
— Ладно, потом разберемся. Пошли обратно. Только не оглядывайся.
И существо, развернувшись, стремительно засеменило в сторону египетского зала. Профессор поспешил за ним. А сзади, неумолимо приближаясь, грохотало: «Бам! Бам! Бам!»
Сапоги идущего были словно подбиты металлическими подковками.
«Не оглядывайся!» — предостерегающе зазвенело в голове Профессора. Но он, разумеется, не выдержал.
Сзади, в дверном проеме, стоял гигантский бронзовый клоун, самый большой из тех, что они видели на Цветном бульваре. В шляпе, с толстой нашлепкой на носу. В руке он держал гигантскую трость и слепо таращил глаза по сторонам. И в ту секунду, как взгляд Профессора упал на эту жуткую фигуру, клоун его заметил. Кошмарно ухмыльнувшись, он широкими шагами двинулся прямо к старику.
Профессор побежал. Теперь ему казалось, что это дурной сон, но он никак не мог проснуться. Тяжелые шаги грохотали следом, отдавались в ушах. Профессор миновал крылатых быков у входа в египетский зал, пулей пронесся мимо застекленных музейных витрин, откуда глядели изображения заморских богов. У стены, возле которой валялся саркофаг, его уже поджидало существо в бинтах, нетерпеливо переминаясь с ноги на ногу.
— Лезь туда, а я следом, — ткнуло оно рукой вниз.
Профессор нырнул во тьму. Существо юркнуло следом и задвинуло за собой дыру саркофагом.
— Сюда не сунется, — удовлетворенно сказало оно.
Некоторое время они шли по подземному ходу в молчании.
— А куда мы теперь? — наконец не выдержал Профессор.
Существо молча пожало плечами. Профессору становилось неуютно. Молчание начинало его тяготить. А ход то сужался, то расширялся и шел через странные помещения с низкими округлыми сводами, похожими на каменные мешки. Кое-где со стен свисали заржавевшие цепи. «Возможно, мы уже в подземельях Кремля, — мелькнула мысль. — Нет, наверное, мы где-то под Ленинской библиотекой».
— Над нами ведь библиотека? — неуверенно спросил Северцев у существа.
— А зачем это тебе моя библиотека? — вдруг совсем другим, подозрительным голосом спросило оно. Профессор глянул на него и увидел, что существо теперь закутано в истлевшую мантию, на голом черепе у него корона, а в руке — клюка. Оно замахнулось, Профессор в ужасе вжался в стену… и вдруг очнулся.
Он сидел на берегу Неглинки возле отверстия в стене, прямо в грязи, а рядом стояла Марина, прижимая к себе Женю. Профессор почувствовал, что ему холодно — комбинезон слегка пропускал влагу.
— Я что, заснул? Долго я спал?
Марина молча пожала плечами.
— А Игорь не вернулся?
Она все так же молча покачала головой.
— Еще немного подождем — и надо отсюда уходить, — решительно сказал Профессор. — Игорь ведь и сам так нам советовал.
Марина молчала. Лицо ее было непроницаемым. Совершенно непонятно, согласна она с ним или нет.
Профессор на всякий случай осветил противоположную стену туннеля. Ничего. Никакого прохода. Кое-где слегка выкрошился бетон — и все.
И тут из пролома в стене рядом с ними наконец показался Громов.
— Ты весь в глине, — приветствовала его Женя.
— Упал, измазался, — пояснил Игорь.
— А рукав и спина — в крови, — так же без всякого выражения сказала Женя.
— Ты что, ранен? — забеспокоилась Марина.
— Да что вы все всполошились?! — заорал Игорь. — Говорю вам, ничего страшного! Носом кровь пошла, наверное. Мне ведь фашисты все легкие отбили!
Профессор ничего не сказал, но в глазах его так и читался немой вопрос: каким образом кровь из носа могла так испачкать комбинезон на спине?
— А мы вроде голоса слышали… — сказала Марина.
— Это я чертыхался, когда в лужу упал, — объяснил Игорь, чувствуя, что врет очень неубедительно.
Вскоре они снова обнаружили углубление в стене. Его почти не видно было из-за корней деревьев, именно здесь свисавших особенно густой бахромой. На этот раз Игорь, наученный горьким опытом, сразу оставил спутников на берегу, а сам осторожно двинулся вглубь. Но далеко он не ушел. Проход кончился небольшой земляной камерой. На полу лежала куча тряпья. Игорь посветил и вздрогнул — из тряпья торчала рука со скрюченными пальцами. На руке не хватало мизинца.
«М-да, пожалуй, Кастанеда ни о чем таком уж точно никогда не писал…»
Игорь осторожно присел, разглядывая труп. Это был мужчина средних лет. Судя по всему, умер он дня два назад. И, судя по глубокой ране в груди, не своей смертью. Преодолевая брезгливость, Игорь обыскал покойника, но ничего не нашел. Возможно, если что у бедняги и было, то все забрал убийца. Когда Громов переворачивал тело, он заметил — у мертвого было отрезано одно ухо. И совсем недавно, судя по характеру раны. Или непосредственно перед смертью, или сразу после. Хотелось бы верить в последнее.
