На улице было еще темно. Рядом похрапывал Чилим, за ним спали Бурят, Потап и Кузьмич — тот самый увязавшийся с ними пожилой зэк. Косте на нарах места не хватило, он устроился на двух поставленных у стены скамейках.
Толчки больше не повторялись. Полежав какое-то время, Паша вновь отвернулся к стене, закрыл глаза и вскоре заснул.
Проснулся он от тихих голосов. Прислушался — разговаривали Чилим и Бурят.
— Я могу ошибиться минут на пятнадцать, — тихо объяснял Бурят, — ну на полчаса от силы. Но не больше. Сейчас уже часов восемь утра, не меньше. А на улице темно хоть глаз выколи.
— И что это значит? — В голосе Чилима чувствовалась опаска.
— Не знаю. Может, затмение какое. Поэтому и холод такой.
— Да уж, не жарко… — присоединился к разговору Кузьмич, — На минуту вышел до ветру, так чуть не закоченел. Ветерок до костей пробирает. Нам еще повезло, что на эту хибару наткнулись.
Паша слушал их разговор и начинал нервничать. Они правы — что-то ненормальное происходит. Должно уже светать, а на улице все еще темно…
Следующие несколько часов все напряженно ждали восхода солнца, но его все не было. На улице все так же дул ледяной ветер — если бы не буржуйка, в доме давно бы уже было холодно. Она же была единственным источником света, отблески пламени освещали тревожные лица притихших беглецов.
Ситуация была не просто абсурдной — она внушала страх. Солнце, миллионы лет исправно всходившее каждое утро, куда-то исчезло. От всего этого попахивало чем-то дьявольским.
— Может, это и есть конец света? — предположил Потап. — Не зря же попы столько о нем говорили. Вот и дождались.
— Это может быть что-то со временем, — выдвинул свою версию Чилим. — Я по телику передачу видел, там про такое рассказывали — время просто останавливается.
— Звезды двигаются, — спокойно заметил Бурят, — Если бы было что-то со временем, они бы стояли на месте… — Он немного помолчал. — Меня тревожит то, что небо незнакомое — ничего толком не узнаю. Вроде бы нашел Кассиопею и Малую Медведицу. Но если это они, то получается, что мы сейчас почти на Северном полюсе. А этого не может быть.
— Я ведь и говорю, что конец света наступает! — с жаром произнес Потап. — У меня один знакомый был, из сектантов каких-то, так он мне все уши прожужжал этим концом света. Говорил, что только праведники спасутся.
— Хватит языком трепать, — оборвал его Паша, — Конец света… Чушь все это. Не знаю, что там с солнцем случилось, но долго это все наверняка не продлится.
— И почему ты в этом так уверен? — взглянул на него Бурят.
— Потому, что если это не так, нам всем хана… — ответил Паша.
Шло время, солнце все не появлялось. Если что и радовало, так это наконец-то стихший ветер. Бурят начал печь на сковороде оладьи: муки было мало, но поесть на раз хватило. Затем все снова спали, представления о том, что сейчас — день или ночь, ни у кого уже не было.
Когда проснулись, снаружи была все та же тьма. Снова поднялся ветер, вскоре достигший силы урагана, его завывания леденили душу. Среди беглецов царило уныние.
— Сдохнем здесь… — мрачно заметил Чилим, — Жратвы хватит на сутки, не больше. И что потом?
— Поживем — увидим, — ответил Бурят, — Воды надо принести, рис сварим.
— Костя, слышал? — Чилим взглянул на парня.
— Почему опять я? — уныло откликнулся тот.
— Бегом, я сказал! — повысил голос Чилим.
Медленно поднявшись со скамейки, Костя огляделся, потом взял ведро и вышел за дверь.
— Урод… — Чилим проводил его взглядом, — По десять раз ему все повторять надо.
Бурят приготовил рис, высыпал его в кастрюлю. Прошло пять минут, десять — Костя все не возвращался. Когда миновало двадцать минут, Чилим не выдержал.
— Его только за смертью посылать, — зло произнес он, — Найду, урою…
— Надо будет еще дров принести из поленницы, — сказал Бурят, — Здесь мало осталось.
— Принесу… — бросил Чилим и вышел из домика.
Вернулся он через минуту — без Кости и без дров.
— Ну и что там? — окинул его взглядом Бурят.
— Костя повесился, — ответил Чилим, — Вот придурок.
Стало тихо.
— То есть как — повесился? — нарушил тишину Потап.
— «Как»-«как»… — зло взглянул на него Чилим, — За шею.
Паша поднялся и вышел за дверь.
Чилим не солгал — тело Кости безвольно висело под шиферным навесом, слегка покачиваясь на ветру. Подойдя, Паша взглянул на него, потом сплюнул и начал набирать дрова.
Когда он вернулся с охапкой дров, то сразу ощутил устремленные на него взгляды.
— Теплеет на улице, — сказал он и бросил дрова у печки. — Это хорошо.
— А паренек? — спросил Кузьмич.
— Висит, — ответил Паша, — Так что кому-то теперь придется идти за водой…
Проснувшись в очередной раз, Паша не поверил своим глазам — за окном были сумерки. После царившей все последнее время на улице тьмы это казалось настоящим чудом.
— Братва, светает! — крикнул он, слез с нар и выбежал на улицу.
Ветер заметно стих, было тепло. Но главное — светало, теперь уже в этом не оставалось сомнений.
Высыпавшие на улицу беглецы живо обсуждали увиденное. А когда над лесом наконец-то показался краешек солнца, на глазах у Кузьмича даже выступили слезы.
— Никогда не думал, что буду так радоваться солнцу… — с чувством произнес он. — Спасибо, Господи! — Он медленно перекрестился.
Вскоре солнце поднялось над лесом. Пели птицы, дул слабый теплый ветерок. На этом фоне особенно сиротливо выглядело все еще висевшее в петле тело Кости.
— Вот дурак, — сказал Паша, взглянув на мертвеца, — Не дождался.
— Просто слабак был, — сплюнул Чилим, — А слабакам одна дорога.
— Надо бы его похоронить, — предложил Бурят, — Нехорошо как-то.
— Да на кой он нам нужен? — возразил Потап, — Пусть себе висит. Все равно мы уходим.
— Его надо закопать, — поставил в этом споре точку Паша. — Если его найдут, поймут, что мы здесь были. Лопата под навесом, — Он в упор взглянул на Потапа.
— Ладно, зароем… — Потупив взгляд, Потап отправился за лопатой.
Час спустя они уже снова шли на юг. Паша был уверен, что рано или поздно им удастся выйти к железной дороге, и не ошибся: около полудня лес вдруг расступился, беглецы увидели железнодорожные пути.
— Все, пора разбегаться, — заявил Паша. — Дальше вместе нельзя. Мы с Чилимом пойдем туда, — Он указал влево, вдоль железнодорожных путей, — Потап, пойдешь с нами?
— Конечно! — с готовностью согласился тот.
— А мы? — В голосе Кузьмича мелькнуло недоумение, — Вы что, нас бросаете?
