— Да в общем-то никто, доходяги, — подхватил Моня, — люди, ничего не ждущие от жизни, потерявшие, так сказать, нить…
— Мы просто пытаемся выжить, — перебил я, — нам уже не подняться выше, но и падать больше некуда.
— Дно! Слепой, ты давай не тормози.
— Застрял я тут, понимаешь… — буркнул я сакраментальную фразу, приподнимаясь, чтобы налить водки Моне.
— Это, если вдуматься, самое дно, — тянул наш журналист. — Последняя остановка перед…
Звякнула ложка, Демьян вскочил и бросился из бара. Ого, как его разобрало! Новичок проводил сталкера удивленным взглядом, он ничего не понимал… Догадывался только, что смеются здесь не над ним. Я, признаться, тоже не сообразил, что это с Демьяном случилось. Уж он-то, ветеран «звёздного десанта», мог бы и привыкнуть к нашим невинным развлечениям.
— Значит, так, — снова заговорил Моня. — Валера, вы очень молодой, и у вас всё впереди… и я таки не знаю, интересно ли вам, шо за пару слов может сказать старый больной человек… но я скажу: устройтесь на работу. Я не шучу, найдите работодателя из местных, который поставит вам штампик в трудовой книжке. После этого живите, где хотите, миротворцы не спросят, шо вы здесь забыли, у самого Периметра. Хотя они таки любят спрашивать.
— А я слышал, можно устроиться у вас в «Звезде».
— Можно. Однако у нас вам будет скучно. И потом, это дорого стоит…
— Бабки есть! — Гонор у парня не иссякал.
— Ну, попробуйте поговорить с хозяином. Так или иначе, нужно место работы или постоянная прописка. Это первое. Не самое трудное, но начинать нужно с этого. Когда обоснуетесь в наших палестинах, можно думать дальше.
— Меня обещали провести… туда, — понизив голос, осторожно заявил Валера.
— Обещали? В «Штях», разумеется, — понимающе кивнул Моня. — Вам предложили походить с кем-то из старичков, поучиться ремеслу, конечно, конечно… Им постоянно требуется приток свежей крови, да, да.
— Свежего мяса, — буркнул из-за соседнего стола Кутяк. Он уже успел принять грамм триста и впал в тоску. — А молодые все идут и идут… Гвозди бы делать из этих людей!
— А после — отмычки из этих гвоздей, — закончил я в рифму.
Отмычками в «Штях» прозвали молодых ребят, которых матёрые старички берут с собой, чтобы совать первыми в опасных местах. Система отработана, но претендентов на роль отмычки не убывает — всем охота поучиться у ветеранов… а уж поучиться там получается быстро — заходят ребята из «Штей» в такие глухие места, о которых я только анекдоты сочиняю. Пацаны гибнут частенько, но зато кто выживет — Зону поглядит так, что и мне бы в пору позавидовать. Однако я не завидую.
— Я знаю про отмычек, — заявил Валера. — Я не боюсь.
— Голова твоя, — пожал я плечами. — Куда её совать — твоё дело. Но начать всё же лучше с легализации, а не с пистолетика. Не то так и будешь, как наши крутые герои, от патрулей бегать. Это, конечно, по-своему очень романтично… но только поначалу. Потом надоедает, проверено на людях.
Слово за слово, Валера перебрался за наш стол, мы взяли ещё половинку, много я себе решил не позволять, потому что завтра нам с Дитрихом предстоял рейс. Вернулся Демьян. Ни на кого не глядя, сел за свой стол… К нему не лезли с утешениями — не маленький, сам должен с нервами справляться.
Последним явился Дима Пустовар. Он не постоялец, просто хороший знакомый, частенько тусуется в «Звезде». Ходил в Зону, иногда очень успешно, но с полгода назад сломался. Это бывает… как правило, какая-то физическая травма, большой страх, стресс — и человека как подменили. Дима больше не ходит за Периметр, но и наш мирок он не покинул. Общается со сталкерами, много пьет. Вон какой сделался — одутловатый, пухлый, лицо широкое, тонкие усики смотрятся сиротинушками на розовых просторах Диминого лица. А глаза печальные. Он не алкоголик, это другое. Мы привыкли выводить радионуклиды водкой, Дима тоже приучал организм довольно долго, и теперь телу нужна привычная компонента. Как в анекдоте, когда Ватсон отучал Холмса курить, а теперь сам не может без трубки. Вот и Пустовар — уже не облучается, а если не получит привычного лекарства от радиации, ему не по себе.
Вне Зоны Дима себя не нашёл, крутится у Периметра, всё грезит о рюкзаке с последним хабаром, который пришлось бросить. Рассказывает ребятам, ему наливают, поддакивают — жалеют своего брата сталкера. С любым может случиться.
Дима пошёл между столов, здоровался. Он не просит, все и без просьб видят — человеку бы налить… Присел к Демьяну, тот без разговоров наполнил стакан, Пустовар завёл своё привычное:
— Демьяныч, ты же свой, ты всё понимаешь… Напала стая, видно, шла следом, выжидала. Чернобылец их вёл, матёрый, чёрный такой, шкура как антрацит блестящая…
Николка затянул старую эмигрантскую песню, удачно переложенную на наш материал: «За Кордон, за Кордон, за Кордон…» — теперь это история сталкера, который вернулся из Зоны, а старый друг остался на бессрочной прописке, по ту сторону Периметра.
— …И я чувствую, — нудил Пустовар, — если начну вставать, псина эта чёрная кинется, и самки, и молодняк. Вот только опущу ствол, сразу бросятся волной, захлестнут. И я лежу, автомат наготове, а рюкзак отлетел за «электру». Как назло, широкая такая аномалия, разлеглась, сука, по бетону. Я краем глаза вижу свой хабар, но слежу-то за псами. И чернобылец этот чёрный — вожак…
А Валера оказался вполне вменяемым парнем. Романтик, конечно, но это проходит. Говорю же, все мы когда-то явились сюда, по уши накачанные сказочками о рисковой шикарной жизни сталкеров. Под конец блондин так разоткровенничался, что порывался рассказать, где можно недорого взять оружие и подержанную снарягу. Парню хотелось произвести впечатление.
— Есть такой прапор в украинском контингенте, Усаченко фамилия, — прошептал он, склонившись ко мне. — Меня уже познакомили. В самом деле недорого берёт! И «беретту» мне…
Счётчик снова поднимет трезвон;
Ветер злится, листву обрывает.
И уходит мой друг за Кордон.
За Кордон друг мой близкий шагает.
— Эй, эй, Валерочка, почему вы рассказываете про этот вариант ему, а не мне? — возмутился Моня. — Это же я добрый следователь, а не он! Он злой! Слепой, стыдись, ты провалил роль злого следователя!
У меня промелькнуло смутное ощущение, что я упускаю нечто важное… но вспомнилось, что с Усаченко мы уже знакомы… какой забавный вид был у прапора, как он пытался выглядеть пристойно, когда его с ног до головы обляпало вонючей грязью! Короче говоря, тогда вечером я так и не поймал за хвост ускользающую идею.
Не зайти нам вдвоем в ресторан,
Друг мой в Зоне, стал мой друг другим,
Я сижу один, без водки пьян,
К потолку пускаю горький дым…
— Остался хабар, ах, Демьянушка, какой хабар, какой, скажу я тебе, хабарище… Собаки ногу порвали, с тех пор еле хожу, а тогда и вовсе… И я не попытался! Оставил хабар! А рюкзак — битком, и чего там только не было, я как знал, три контейнера с собой брал. Все три набил, так и лежит хабарище мой! До сих пор там лежит, точно говорю, Демьянушка, потому что местечко-то гиблое, туда никто не сунется, и я бы не сунулся, да псы загнали, чернобылец этот чёрный…
