— Нам нужно двигаться дальше, — произнес Калинин.
— Помилуйте, Алексей Витальевич! — произнес Зайнулов. — Посмотрите, что вокруг нас делается! Темнота непроглядная.
— Если мы останемся здесь до рассвета, то потеряем часов двенадцать, а это непозволительная роскошь! — сказал Алексей и повторил который раз за сегодняшний день. — Послезавтра мы должны быть возле высоты Черноскальной!
— А тебя не беспокоят пропавшие немцы? — спросил старшина. — Мы можем повторить их судьбу.
— Сейчас ещё мало времени. Мы можем идти и идти!
— Куда иди?! — воскликнул старшина. — Куда ты пойдешь в этой темноте?! Хватит на сегодня переходов! И так оказались черт знает где!
— Да вы что! — впервые повысил голос Калинин. — Знайте свое место! Вы — старшина! А командир роты здесь — я! Знайте свое место! Сейчас же начнем движение. Командуйте строиться.
— Как же мы пойдем в темноте? — задал резонный вопрос Зайнулов. По всей видимости, он принял сторону старшины. Ну и ладно! Алексей чувствовал в себе силы противостоять им обоим.
— У нас имеются керосиновые лампы!
— Но слишком мало керосину, — возразил политрук.
— Будем идти, пока хватит керосину!
— Чуть помедленнее кони-и, — с хрипотцой пропел старшина. Калинин вопросительно посмотрел на него. Он не знал, что его больше удивило в этой фразе — это фамильярное отношение Семена Владимировича к своему молодому командиру или его неожиданная музыкальность.
— Мы останемся здесь, лейтенант, — произнес старшина. — И тронемся в путь только, когда рассветет.
— Я согласен со старшиной, — произнес Зайнулов. — Останемся на дороге до утра. Выставим посты и спокойно здесь переночуем.
Алексей поджал губы и, повернувшись к командирам спиной, пошел прочь. Злость переполняла его. Проклятые старожилы! Они не хотят выполнять приказ! А приказы нужно выполнять любой ценой, и, брести в темноте по дремучему лесу, самая меньшая цена! Как они этого не понимают?
— Товарищ лейтенант!
Алексей обернулся.
— Товарищ лейтенант, погодите! — донеслась до Алексея окающая речь.
К Калинину из леса бежал солдат, которого он пока не знал. На вид ему было лет сорок. Сведенные вместе глаза, нос картошкой, короткая шея, неуклюжая фигура. Шинель от воротника до самого низа испачкана снегом.
— Что вам? — спросил Алексей. Гнев по-прежнему бурлил в нем, однако, не переливаясь через край.
— Товарищ лейтенант, я хочу получить свою долю! — Красноармеец окал так, что резало слух. Калинин скривился.
— Вы о чем?
— О спирте!
— Я не понимаю.
— Мне бы спирту мою долю… — жалостливо протянул красноармеец. И тут Алексей, сам того не осознавая, выплеснул свой накопившийся гнев на этого солдата:
— Вы что! Вы в Красной Армии служите или в банде Махно! — с каждой фразой гнев Калинина только увеличивался. — Хотите опьянеть? Как вам не стыдно! Советскому человеку! Спирт не для увеселения, спирт только для боя! Слышите меня?! Не для веселья! Вон отсюда! Чтобы я даже не видел вашего заискивающего выражения на лице! Вон, раковая опухоль на здоровом теле советского общества!
Смерклому показалось, что он попал под град камней, настолько неожиданно и больно обрушились на него обвинения молодого лейтенанта. Он припустил прочь, чтобы больше не вызывать возмущения командира.
«Боже-мой, боже-мой! — на ходу проносилось у него в голове. — Не досталось спиртику-то!»
Прямо у него на пути выросла темная высокая фигура красноармейца. Смерклый не видел, откуда тот появился.
— Куда бежишь? — спросил солдат.
Фрол остановился возле него.
— Не бегу я, — растерянно стал оправдываться Фрол. — Так, иду быстро…
Блики костра упали на лицо высокого солдата, и Смерклый увидел тонкий нос с горбинкой и пустые бесцветные глаза. Солдат хищно улыбнулся.
— Я видел, как тебя прогнал лейтенант. Чем же ты его так разгневал?
— Ничем, — быстро ответил Фрол.
— Ты попросил немного спирта, чтобы согреться на ночь, а он накричал на тебя…
Фрол, насупившись, молчал.
— Вот они командиры, — произнес солдат, повернув голову в направлении Калинина, который задумчиво ковырял снег носком сапога. — Не понимают, что солдатской душе требуется.
— Они за нас думают, — возразил Смерклый. — Раз нельзя, значит нельзя. Спирт для атаки будет надобен.
— Брось! — раздраженно сказал солдат. — Знал бы ты, сколько у него спирту. Несколько фляг.
— Неужели! — удивился Фрол.
Солдат кивнул:
— У них много спирту. Им просто жалко. Не любят они солдата. Злые они. И лейтенант этот молодой, и старшина, и политрук…
— Вроде политрук неплохой мужик.
— Неплохой, — согласился солдат. — Неплохой, когда на привале, а в бою — спинами других прикрывается.
Фрол почти забыл обиду, нанесенную молодым лейтенантом.
— Что-то я тебя не знаю, — сказал он.
— Я из третьего взвода, — ответил солдат. — Которого не существует. Полностью погиб третий взвод. Один я остался. Сергей Вирский меня зовут.
— Фрол Смерклый. — Он пожал руку солдату. — Руки погрей. Что-то ты совсем замерз.
— Не беда. Увидимся.
Накричав на незнакомого солдата, Калинину почувствовал себя легче. Кроме того, он ощутил уверенность в себе. Правда, убедить старшину и политрука в том, что нужно продолжить движение, уже не представлялось возможным. Пришлось Алексею свыкнуться с мыслью, что сегодня рота уже никуда не тронется и останется ночевать прямо на этой дороге.
Размышляющего и медленно бредущего между костров Калинина догнал сержант Ермолаев.
— Разрешите обратиться, товарищ командир! — произнес он.
— Конечно… Странная фраза. Я много раз слышал её и даже произносил сам, но никогда не задумывался над её бессмысленностью, — неожиданно по-философски произнес Калинин.
— Что? — не понял Ермолаев молодого лейтенанта.
— Вот вы просите разрешения обратиться ко мне, в то время как обращение уже сделали. «Товарищ командир» — ведь это обращение… Так что вы хотели?
— Не знаю даже с чего начать… — нерешительно произнес Ермолаев. — Я не понимаю… А меня с самого начала в армии учили — обнаружил что-то новое, даже если не понимаешь этого — доложи командиру.
— Я думаю, это правильно.
— Согласен, — кивнул Ермолаев. — Я обнаружил звериный след.
Калинин быстро посмотрел на сержанта. До сих пор лес оставался мертвым. Ни птицы, ни звери, ни их следы до этого момента не попадались им на глаза. След, обнаруженный Ермолаевым, стал первым проявлением жизни в лесу.
