Ян шагнул вперед, остановившись прямо перед дверью. Он снял пистолет и бросил его на пол, в поле зрения экрана.
— Я безоружен.
— Без этой штуки — да, — сказал голос из-за двери, — А как насчет всего остального? Раздевайтесь.
Не колеблясь, Ян расстегнул китель и начал снимать одежду. Мгновение спустя он стоял в коридоре обнаженный; но если люди в номере думали таким образом унизить его, то они явно просчитались.
Обнаженный, он выглядел еще внушительнее, чем одетый. Ян возвышался над всеми нами, даже над другими дорсайцами. Загорелый дотемна, при свете ламп он казался массивной статуей, вырезанной из дуба.
— Я жду, — спокойно проговорил он.
— Хорошо, — сказал голос из-за двери. — Входите.
Ян двинулся вперед. Дверь перед ним отодвинулась в сторону. Он вошел, и дверь за ним закрылась. Какое-то мгновение из номера не доносилось ни звука; затем экран неожиданно осветился. Из-за обнаженных плеч Яна нам было видно помещение, в котором сидели лицом к нему трое вооруженных людей. Интересно, догадывались ли они о том, что он включил экран переговорного устройства, пульт управления которым находился у двери позади него?
Один из троих, сидевший в центре, рассмеялся. Лицо этого рослого чернобородого человека показалось мне знакомым, еще когда я рассматривал изображения предполагаемых убийц в кабинете Яна; и теперь я его окончательно узнал. Профессиональный борец. Четыре года назад его привлекли к суду за изнасилование, но из-за отсутствия доказательств дело было прекращено. Это его голос мы слышали раньше, поскольку теперь он снова говорил: его губы шевелились на экране.
— Так-так, господин командующий. Это нам и требовалось — ваш визит. Теперь на нашем счету два дорсайских командира, прежде чем ваши солдаты унесут то, что от нас останется, в морг; и Сент-Мари увидит, что Голубой фронт может справиться даже с вами.
Нам не было видно лица Яна; но он ничего не говорил, и, видимо, отсутствие реакции с его стороны раздражало рослого убийцу, поскольку тот оставил дружелюбный тон и наклонился вперед в своем кресле.
— Вы что, не понимаете, Грэйм? Мы жили и умирали ради Голубого фронта, единственной политической партии, которая в силах спасти нашу планету. Мы уже мертвы, что бы мы ни делали. Вы думаете, мы этого не знаем? Вы думаете, мы не догадываемся, что случится с нами, если мы согласимся сдаться, как вы нам предлагаете? Ваши люди растерзают нас на части; и если после этого от нас что-то останется, ваши власти передадут нас суду и затем расстреляют. Мы позволили вам войти сюда лишь для того, чтобы прикончить вас точно так же, как и вашего брата, прежде чем прикончат нас самих. Вы поняли? Неужели вам до сих пор не ясно, что вы в ловушке?
— Я понял, — сказал Ян.
Рослый тип пристально посмотрел на него, и дуло его лучемета, который он держал в толстой руке, поднялось.
— Что вы имеете в виду? — спросил он. — Ничто уже не в состоянии спасти вас. Почему вы вошли сюда, зная, что вас ждет?
— Дорсайцы — профессиональные солдаты, — спокойно произнес голос Яна. — Всем известна наша репутация. Без нее никто из нас не заслуживал бы того, чтобы жить. А репутация Дорсая — это сумма репутаций отдельных мужчин и женщин. Так что репутация полевого командира Кенси Грэйма — ценность, которую следует беречь даже после его смерти. Именно поэтому я и пришел сюда.
Глаза рослого типа сузились. Все это время говорил только он, и два его компаньона, казалось, были удовлетворены подобным положением дел.
— Репутация стоит того, чтобы умереть за нее? — Он не мог скрыть своего удивления.
— Я был готов умереть за свою собственную в течение восемнадцати лет, — невозмутимо ответил Ян. — Сегодняшний день ничем не отличается от вчерашнего.
— И вы пришли сюда… — Рослый тип фыркнул. — Я этому не верю. Следите за ними, вы, двое!
— Можете верить или не верить, — продолжал Ян, — Как я только что сказал, я пришел сюда проследить, чтобы профессиональная репутация полевого командира Грэйма не была никем и ничем опорочена. Как вы могли бы заметить, — он слегка двинул головой, показывая на что-то, находившееся позади него и невидимое для нас, — я включил экран вашего переговорного устройства, так что снаружи видно, что здесь происходит.
Взгляд троих рванулся вверх, к экрану внутри номера, где-то над головой Яна. Последовало какое-то неясное движение, в воздухе мелькнуло загорелое тело Яна, что-то зазвенело, и экран снова погас.
Мы стояли в коридоре, глядя на пустой экран. Вдруг Пел двинулся к двери.
— Стой! — крикнул Чарли.
Пел вздрогнул, но остановился — и в этот момент дверь перед ними разлетелась в клочья от прогремевшего в комнате взрыва.
— Вперед! — Я бросился в открытый теперь проход.
Впечатление было такое, будто я нырнул в центрифугу, заполненную крутящимися в ней телами. У меня остались отрывочные впечатления о взрывах, огненных лучах, плясавших вокруг, и посреди всего этого — коричневый силуэт Яна, двигавшегося с решительностью и смертоносностью пантеры.
Потом все кончилось. Я пришел в себя и увидел троих убийц, неподвижно лежащих на полу. Один — со сломанной шеей. Рядом со стеной валялся второй, определенно мертвый, но без явных признаков каких-либо повреждений. У рослого типа, бывшего борца, правая сторона черепа была проломлена, словно дубиной.
Подняв глаза от трех тел, я обнаружил, что в комнате, кроме меня, никого нет. Я повернулся в сторону коридора и заметил там только Пела и Чарли. Яна и других дорсайцев уже не было.
— Где Ян? — Голос мой звучал хрипло, как у пьяного.
— Оставьте его в покое, — ответил Чарли, — Зачем он вам? Убийцы здесь; солдатам уже сообщили, и они прекратили свои поиски в Бловене. Что еще нужно?
Я собрался с мыслями и вспомнил, что я полицейский.
— Мне нужно точно знать, как все произошло, — заявил я. — Была ли это самооборона или…
Слова замерли у меня на языке. Разве можно обвинять голого человека в смерти троих вооруженных типов, которые угрожали его жизни?
— Нет, — сказал Чарли. — Это было совершено в период военного положения в Бловене. Вы получите рапорт от нашего командования о случившемся.
Напряжение, владевшее им до сих пор, казалось, несколько спало. Он слегка улыбнулся и стал больше напоминать дружелюбного офицера, каким я его знал до гибели Кенси.
— Но военное положение должно быть в ближайшее время отменено, — продолжил он. — Не следует ли вам вызвать сюда по телефону своих людей, чтобы все привести в порядок?
И он отошел в сторону, позволяя мне пройти.
