Сергей попытался что-то возразить, но отец замахал руками, останавливая его:
— Нет-нет, ничего не говори! Ты и так вчера слишком много… Меня слушай. Да я и знаю, что ты хочешь сказать: что не играл ты в игры с такими сюжетами, что вообще «не твое это», но может быть… Может, я подумал, просто мейнстрим… Ну, понимаешь, это как носится в воздухе, и ты впитал; и тебе потому в бреду все это и привиделось, и связалось так вот связно; ну, говорят, бывает такое… Отчебучивает мозг, когда информации мало, а времени много, вот он ее и тусует, тусует, — вот на выходе такие бредни и получаются… Складные, в общем. Сереж, ты молчи давай, не возражай, ты вчера говорил. Да. Я что хотел сказать: я это все так вот СНАЧАЛА и подумал. И успокоился, типа. А потом чувствую — что-то меня грызет, грызет… Сам не пойму что. Уж больно много ты вчера наговорил! А потом… Потом дошло!
Отец встал со стула и походил по комнате в волнении. Остановился:
— Знаешь… Кое-что из того, что ты рассказал, ты просто знать не мог! А что-то мог, но оно так… переплетено, и так «в строку», что ты просто не смог бы это выдумать, да и не твое это, и ни одна фантазия на это не ляжет… — от волнения он вдруг начал выражаться невнятно; потом вдруг подшагнул к постели и быстро спросил:
— Какой калибр пистолета ТТ? Сразу!!
— Семь-шестьдесят две…
— Где у него предохранитель — слева или справа??
— Нету… Нету предохранителя, есть предохранительный взвод…
— Насечка на кожухе-затворе твоего ТТ-шника была какая — прямая или наклонная??
Сергей на секунду прикрыл глаза, как во что-то, видное ему одному, всматриваясь, и медленно ответил:
— Прямая…
— Год выпуска? Сразу!!
— Тридцать третий…
Склонившийся над ним отец как будто обмяк лицом, зацепил ногой за ножку стул, подтянул к себе, поправил, сел. Помолчал и переспросил:
— Ну, сколько патронов в магазине, я думаю, спрашивать…
— Восемь…
— При неполной разборке ствол снимается? Или?…
— Вынимается, да…
— Когда ты его последний раз в руках держал, разбирал?
— Стрелял когда… В этого, в шлеме. Там, в подъезде… А он в меня — из автомата… Я попал, он — нет… Разбирал — когда чистил… Дней пять назад, я не помню…
Отец толчком встал, так, что стул чуть не отлетел назад, и чуть не упал; придержал его за спинку, походил по комнате и вновь сел:
— Понимаешь, старик, в чем косяк… Не мог ты его пять дней назад чистить, пять дней назад ты тут лежал, и еще в сознание не приходил… Тут обдолбились уже все — и Антон звонил, и Дима, и Блэки твой этот самый… А второй косяк в том, что, зная немного твои интересы, я со стопроцентной гарантией могу сказать, что сто лет тебе не интересны были ни калибр ТТ, ни емкость магазина, и уж точно что у него нет предохранителя и ствол при разборке снимается, — этого ты никак знать не мог! И это меня конкретно гнетет… Нет, гнело… Гнетло… Нагнетало? Тьфу, черт! Короче, это все мелочь. Так, мелкая проверка. Дело в том, что много других мелких моментов, которые ты никак знать не мог! В частности, например, что Паралетов действительно устроился в МувскРыбу, — это было, когда ты уже из комнаты не выходил, лежал; я специально проверил. Да и не знал ты его, он в первом подъезде живет. Ну и прочие… нюансы. Много. Очень много… Можно было бы отмахнуться. Но я не могу — жизнь научила, что надо на детали внимание обращать!.. Быстро — сколько патронов входит в магазин Калашникова??
— Тридцать… Но Толик велел больше двадцати пяти не заправлять, чтобы щадить пружину; и чтоб третий-четвертый — трассеры… Пап, ты что, не веришь мне?
— Сереж… ты, когда все вчера рассказал, я сначала хотел к тебе психиатра вызывать; а я потом стал сопоставлять, — я думал, я умом тронусь! Но потом… Знаешь, есть только одно правдоподобное объяснение… Вернее, оно совсем-совсем неправдоподобное, но хоть что-то; нельзя же всерьез решить, что мы тут с тобой оба чекнулись… Да и не то что «оба», — это любому расскажи, и он про себя к такому же выводу придет! Но! — объяснение есть! Да, кстати. Что, говоришь, я тебе на Новый Год подарил?… Но ТОТ Новый Год?…
— ТТ… То есть нет, ТТ раньше, — нож.
— Какой?
— Бак. Такой… Американский… Бак Найтхоук.
— Ручка какого цвета?
— Черная с зеленым. Пупырчатая такая…
— Вот такой? — отец повернулся, привстал, и что-то достал с полки, и, повернувшись к сыну, продемонстрировал нож.
— Ну да. Он.
— Он… Видишь ли, я его действительно… Случайно совершенно купил, и не показывал. Откуда бы ты знал… При тебе не упоминал… А самому тебе ножи, как и пистолеты, как емкость магазина АК, — триста лет были неинтересны и незнакомы, насколько я знаю! Вот такие вот пирожки с котятами. А объяснить это можно, но сложно… и неправдоподобно. Но если не объяснять — то еще сложнее и неправдоподобней это все будет выглядеть.
— Да как же, пап?…
— Ты лежи, лежи… Не вставай. Тут еще вот какой момент, я тебе сразу-то не сказал… Самый… такой. По сравнению с которым все остальное, знаешь ли… Кто, говоришь, учил тебя обращению с автоматом?
— Толик… Где он?…
— Толик… — отец, наконец, решился, — Дело в том, Сереж, что у меня никогда не было брата Толика. И вообще не было брата. То есть ВООБЩЕ. Понимаешь? Не было и нет.
— Как не было? А кто тогда Толик?…
— Не было никакого брата Толика, я же говорю! Никогда.
Оба помолчали, переваривая сказанное. И Олег продолжил:
— Но кое-что из того, что ты «про Толика» рассказал мне знакомо. Даже очень. И это меня натолкнуло на мысль… Что, говоришь, у него передние зубы — керамика? На ринге, говоришь, выбили?
— Ты же сам рассказывал. Не на ринге, а на татами, в рукопашке, типа…
— Вот… И это тоже. Странно очень. Но объяснимо. Хотя и дико.
— Я ничего не понимаю… Не приезжал он?…
— Не было его. Вообще, никогда. В природе не было у меня брата Анатолия. Соответственно, не мог он тебя учить обращению с автоматом!
— А что было?…
— А было… Было вот что. Серый. Я тебе рассказывал, ну, урывками, конечно, — про 90-е. Как тогда жили, с чего начинали. Что я, молодой и резкий тогда, входил в «бригаду»?
Сергей молча моргнул, показывая, что помнит.
— Вот. Это был не сериал «Бригада», это было все проще и грубее, хотя, пожалуй, и не так уж криминально и кроваво, как в одноименном фильме показано… Не так «круто и весело», да. Хотя… Ладно. Так вот. Был у нас в… в компании один отморозок, в драке зверь-зверем, себя не контролировал ничерта, форменный берсерк. Чеканутый в натуре. И не только в драке. Без тормозов, в общем. Не, не пугайся, он потом уехал куда-то, в Сыктывкар, что ли. К родне. Просто после него, после его «подвигов» появилось в бригаде такое выражение: «Включить Толика», — то есть войти, так сказать, в боевой транс… В натуре, «потерять себя» и драться как полная отморозь, как воплощение одновременно Чака Норриса и Масутатсу Ойямы в лучшие годы, отбивающихся от роя пчел… Вот это у нас и называлось «включить Толика».
