— Мы гостям всегда рады, — кивнул Кореец, — только нынче, сами видите, нелады у нас. Хорошо ещё, вояки не стали прочёсывать кладбище, обстреляли и дальше двинули.
— Понятное дело, — кивнул Курбан. — Здесь местечко для засады подходящее, миротворцы не захотели рисковать, вызвали вертолёты. А сами в сторонке выжидали.
— Соображаешь, — одобрил Кореец.
— Опыт имеется.
— Значит, приживёшься. Пацан при тебе?
— Обучаю помаленьку.
— Ну что ж, устраивайтесь, как сумеете… Идём, Слепой, расскажешь, как жизнь. Я слыхал, что ты после той истории в «Снежинке» завязать решил?
Курбан с Эфиопом побрели смотреть лагерь, а Кореец со Слепым выбрали укромный закуток в тени под грудой искорёженного металла — теперь трудно было разобрать, что здесь ржавело до налёта миротворцев, но Слепой смутно припоминал, что вроде автобус.
— Нет, брат, «Снежинка» — это ерунда, по сравнению с тем, что дальше было[4].
— Слыхал. Шум тогда вышел знатный… только никто толком не знал, что там к чему. Вроде «долговцы» свою операцию проводили, схлестнулись с «Монолитом», а? Так, что ли?
— Не совсем… — покачал головой Слепой. — История там запутанная. Ты слышал о Полковнике?
— А-а-а… этот…
— Вот именно. Нет, не понимаю, у него же с армейским начальством договор. Почему его людей миротворцы тоже накрыли?
— Это не миротворцы. Вообще не военные. То ли СБУ, то ли ещё кто, я сам толком не знаю.
— А нынешняя операция — тоже?
— Да не знаю я. Нынешняя вроде нет… эту армейцы проводят.
— А что у вас здесь вышло? Я твои рассылки видел. Какая-то заваруха намечалась?
— Долго объяснять… Окопалась рядом банда. Трусливые сволочи, как и вся их братия. Я бы давно их вышиб, но здешних мужиков на серьёзное дело поднять сам знаешь, непросто.
— Я знаю.
— Ну вот… А тут выследили их, банда куда-то к северу намылилась. Мы за ними — догнали, прижали на холме. Им уже и уйти некуда, за холмом радиоактивные поля… Но тут начался обстрел, на наш шум прилетели вертолёты, всем досталось, и нам, и бандюкам, вместе оттуда ноги делали. Когда ракетами по тебе садят, приходится о разборках забывать… — Кореец ухмыльнулся, припоминая, как бежал рядом с мародёром, который минутой прежде разрядил в него дробовик. — В общем, получилось как в том анекдоте: пришёл лесник и выгнал нас из леса. Мы сюда, а здесь тоже жарко. Пришлось в холмы уходить, облучаться там, пока армейцы лагерь громили.
— А что «долговцы»? Их тоже обстреливали?
— Нет, они свой пост сняли. Я думаю, им заранее дали знать, что начнётся операция. А самое паскудство в том, что и бандюки об операции знали! Я уже после сообразил — они на север от миротворцев драпали! Вот что меня бесит! Бандиты знали, сволочь, понимаешь, последняя — а и ту нашлось кому предупредить! Одни мы, как слепые, носом тычемся…
— Как слепые, говоришь? А я и есть Слепой. — Сталкер невесело усмехнулся.
— Тебе всё шутки. Ладно, а сюда с чем? Снова сталкерить будешь?
— Посмотрим. Извини, всего рассказать не могу, но какое-то время покручусь здесь. Потом в «Сундук» свалю, там посижу… не знаю сколько. Может, с неделю или чуть больше. А там будет видно.
— Ну, значит, ещё поговорим! Ты вечером меня найди. За встречу, за удачу выпьем. Не откажешься?
— За удачу? — Слепой изобразил удивление. — Когда это я за удачу выпить отказывался? Это святое.
— Ну, тогда до вечера. Разыщешь меня, лады? Кореец отправился раздавать распоряжения. Хотя в лагере сталкеры жили не постоянно — кто-то уходил, появлялись новички, — но кое-какой костяк старожилов оставался. Эти привыкли подчиняться Корейцу, а глядя на них, и вновь прибывшие признавали его главенство. Слепого мало интересовали местные проблемы, ему нужно было определиться, где устроить тайник — местечко должно было оказаться таким, чтобы там не шастали толпами, но при этом не слишком опасное, поскольку идти туда в одиночку. Поэтому он присматривался, слушал разговоры, замечал, кто куда ходит за хабаром, что рассказывают об обстановке в округе. По всему выходило, что территорию к северо-востоку от Свалки всё крепче подминает «Долг»; должно быть, группировка хочет контролировать проход к Тёмной долине, где у них давно постоянный пост. Северное направление тоже не внушало оптимизма, там постоянно происходили стычки, но получалось так, что придётся попробовать всё же пройти на север и поискать укромное местечко в глухомани, подальше от сталкерских троп. Тянуть Слепой не хотел — таскать при себе опасный груз было слишком рискованно. Однако решил, что сегодня отправляться в экспедицию уже поздновато, куда лучше переночевать в лагере. Здесь, рядом с Корейцем, Слепой чувствовал себя более или менее уверенно.
* * *
Видел Слепой и Курбана с Эфиопом. Эти устроились рядом со старым грузовиком и развели костёр. С прежним спутником обменялись кивками. Когда Слепой отошёл подальше, Курбан шепнул блондину:
— Интересно, что у Слепого за дела здесь? На ночёвку вроде не устраивается. Эфиоп молча хлопал глазами, ожидая продолжения.
— Я говорю, вечереет, а он вроде ночлег не готовит. Не уж-то свалит на ночь глядя? Вряд ли.
— Одну-то ночь можно и так, — заметил Эфиоп.
— Вот и я думаю, что поутру Слепой снимется. Проследим за ним. Видел, какой у него ПДА? Старенький.
— И что?
— У меня машинка помощней, радиус действия большой. Помечу его сигнал, будем двигаться следом, он и не сообразит, что кто-то в кильватер пристроился.
— А на кой нам?
— Интересный он парень. И что-то знает. Может, координаты купил?
— Какие координаты?
— Ну, бывает, фраера покупают координаты поля артефактов. Нетоптаного, понимаешь? Эфиоп хлопал светлыми ресницами и молчал.
— Ну, прикинь. — Курбана злила непонятливость спутника. — Бабки у парня есть, так? Видал, как он в «Cундуке» затарился? Значит, есть бабки — это раз. Снарягу прикупил — это два. Шагает куда-то, хотя непонятно, чего ему надо, — это три. Значит, есть куда ему идти, есть подо что бабки палить. Надеется траты отбить, не иначе. Тут и нам свой интерес можно поиметь.
— Ты что? Ограбить своего? — Эфиоп привстал, заливаясь румянцем, он легко краснел.
— Сядь, дурень, — махнул рукой Курбан. Огляделся, не слыхал ли кто, потом заговорил ещё тише: — Я что бандит? На мужика руку поднимать — это гадство. Но ты подумай, Слепой знает какую-то тайну. Знает, где хабар лёгкий. Если мы рядом окажемся, он ведь не станет возражать?
— А если станет?
Курбан задумался. Потом медленно проговорил:
— Он вроде мужик правильный, такой не должен обижаться. Такой поделится удачей. Но если вдруг в бутылку полезет, то и мы не отступим, это будет справедливо. Нет у него права нас гнать, Зона — она для всех. Ну, прикинь — если мы, как бы случайно, выходим на хабар, который Слепой себе наметил? Случайно, понимаешь? Ну? Чего молчишь?
