Неужели Ковров там? И где Андрей? Женщина сказала, что он в кого-то стрелял, но на площади не было видно раненых.
Милиционерам без труда удалось разнять дерущихся мужчин. Те настолько выдохлись, что без сопротивления позволили уложить себя на асфальт и были даже довольны этому. Один из них не то уснул, не то потерял сознание.
Ващук увидел спешащего к нему человека в белом фартуке и тут же узнал в нем одного из владельцев «Золотого луча». На руке того краснели полосы от порезов. Было видно, что он еще не совсем оправился от шока, и поэтому лейтенант взял инициативу в свои руки:
– Что с сержантом Ковровым? Он жив?
– Да, они поехали в участок…
– Они – это Андрей Ковров, ну парень на красном «вольво», Ольга из «Придорожного заведения» и Ковров? – Тот утвердительно кивнул. – Здесь стреляли?
– Ковров ранил чокнутую. Она хотела меня убить!!! Гналась с ножом!!! Если бы не он… Что вообще случилось, лейтенант? Люди будто посходили с ума… Даже не будто!!! Они в одно мгновенье посходили с ума!
– Вам надо успокоиться…
– Но я не могу… Посходили с ума…
– Радуйтесь, что не все!
Владелец кафе заморгал, а потом кивнул:
– Я спокоен.
Они собрались в дежурном помещении милицейского участка, чтобы, пока не произошло еще что-то, в более-менее спокойной обстановке обсудить случившееся.
Сержант Фокин сидел на месте дежурного, скрестив руки и неотрывно глядя на них. Ковров сидел рядом, вытянув раненую ногу. Сержант Лобенко устроился на подоконнике, периодически поглядывая на улицу. Напротив него у другого окна сидели Андрей и Ольга: Андрей о чем-то думал, глядя куда-то в пустоту, Ольга просто ждала начала разговора.
– Приехали! – сообщил, наконец, Лобенко.
В комнату вошел лейтенант Ващук, который ездил за экспертом, что остался в доме священника, а вслед за ним – и сам эксперт. По дороге они поговорили с владельцем догоравшего сейчас «Золотого луча».
Эксперт сел на свободное место, а Ващук встал посреди комнаты, оглядел всех собравшихся и сказал:
– У нас мало времени, но многое нужно обсудить. Предлагаю восстановить хронику событий, особо не вдаваясь в детали. Согласны?
Все утвердительно кивнули.
– Итак, 12 мая исчез Игорь Светлов. Можно считать, что всё началось именно с этого. Согласны?
Андрей и Ольга согласно кивнули, Фокин и Ковров переглянулись.
– Ага, – заметил это лейтенант, – значит второе мнение: всё началось с приезда Андрея Ковалева.
– Я не знаю, лейтенант, – ответил Ковров, – да и сейчас это не настолько важно.
– С одной стороны ты прав, если бы мы знали причину исчезновения Светлова…
– Подождите, лейтенант, – вставая, сказал Андрей.
Все посмотрели на него, и он немного замялся, но не от всеобщего внимания. Причина была в другом. Он боялся быть выставленным на смех, но другого выхода не было:
– Я предлагаю не восстанавливать ход событий. Я предлагаю свою версию случившегося.
– Давай, слушаем! – подбодрил его лейтенант, видя, что Андрей с трудом заставляет себя говорить.
– Только нужно принять во внимание несколько фактов. Первое: Светлов исчез не по собственной воле…
Сержант Фокин был явно не согласен, но Ващук сделал ему знак не возражать.
– Вполне возможно, что он похищен, потому как видел что-то, – продолжил Андрей. – В городе происходят невероятные вещи. Невероятные! – Андрей снова замялся. – Я предлагаю даже не версию, а некоторые факты и предположения. Так вот. Кочерга и Болт – мелкие хулиганы. Вчера в «Придорожном заведении» и сегодня на дороге к Лисьему озеру, когда снова, но уже с ножами и прутьями, попытались напасть на меня, они совсем разошлись. Как сказал Степан Хомич: «Раньше они такого себе не позволяли». Теперь Редкович: вспыльчивый, неуравновешенный, но раньше с ним такого не случалось. Теперь отец Никитий. Ведь именно из-за него машина Коврова влетела в кафе, к тому же, как я понимаю, он подозреваемый…
– Стоп!!! – заорал вдруг лейтенант, вскакивая со стула, на который сел несколькими секундами раньше. – Ну, во-первых, отец Никитий не подозреваемый. Всё сходится на том, что именно он убил Лановых. А теперь поподробнее о том, почему машина влетела в кафе.
– Да просто наш преподобный врезал мне локтем в лицо и, схватившись за руль, повернул машину прямо на кафе! – возмущенно поведал Ковров.
Лейтенант опустился на стул, эксперт же наоборот поднялся, круглыми глазами глядя на Коврова. Вид у них был такой, будто взглянув на небо, они обнаружили, что солнце стало квадратным.
– Чего вы на меня уставились? Я увидел отца шагающим по улице. Пока еще была связь, вы предупредили, что он возможный подозреваемый, вот я и решил доставить его к вам. Я и не думал, что у него настолько плохо с головой…
– Еще до того, как началась потасовка в кафе, отец Никитий висел у себя на чердаке.
– Висел?! – не понял Ковров.
– Он повесился, – сказал эксперт. – В такой неразберихе вы просто не знали об этом.
– Да, связи ведь нет, – подтвердил Фокин. – Я вот тоже только что услышал, что на Ковалева напали во второй раз, и почему твоя машина оказалась в кафе…
– Так я что, ехал с мертвецом??? – не в силах поверить, спросил Ковров.
– Да нет, – ответил эксперт, – мы в это время находились возле трупа.
– Ребята, вы не шутите? – почти умоляя, спросил Ковров.
Лейтенант протянул ему предсмертное письмо священника.
– Бред какой-то! – вырвалось у сержанта, когда он прочитал письмо вслух.
– Почему же? – возразил эксперт. – Судя по всему, можно сказать, что отец Никитий был религиозным фанатиком. Мне кажется, он ничего бы не имел против инквизиции, возродись она сегодня. В его кабинете я нашел множество книг на эту тему. Следуя логике молодого человека, – он посмотрел на Андрея, – можно предположить, что отец Никитий вдруг почувствовал себя великим наследником инквизиции. «Он приказал мне сделать это, и я сделал, а потом прозрел и…» Лановые ведь атеисты, отец Никитий поддался какому-то наваждению – «дьявол омрачил мой рассудок», – совершил Страшный Суд, а, прозрев, понял, что натворил и…
– Тогда с кем я ехал в машине??? – чуть ли не закричал Ковров.
– Подожди! – прервал его лейтенант. – Пусть Андрей продолжит; я, кажется, начинаю его понимать.
– Ладно, раз здесь уже прозвучали невероятные вещи, я добавлю еще несколько. Кочерга, Болт, Редкович, Никитий: их, скажем так, отрицательные, но неопасные до поры до времени чувства, эмоции были увеличены, усилены в десятки, сотни, может и тысячи раз. Они уже не контролировали их, не контролировали себя. Задиристые стали еще задиристей; горячий, неуравновешенный – почти буйным; глубоко, может быть даже слишком глубоко, верующий – безумным фанатиком.
