Потом услышала громкие хлопки, когда бандиты опустили свои снаряды в задранные к небу трубы.
От залпа республиканских миномётов дворец почти не пострадал. Три 82-мм мины в него вообще не попали, упав с перелётом посреди пустой площади. Четвёртая мина угодила на крышу у самого торца, пробив кровельное железо и разорвавшись внутри. Так совпало, что в этой части чердака только что занял позицию снайпер из взвода Рутковского. Осколок кирпича и обломки стропил убили его сразу.
А в артучилище уже успели вывезти из боксов миномёты — массовые и надёжные Ф-4М, успели приготовить карту города, на которой помимо координатной сетки, были обозначены чуть ли не все деревья и прочие малозначительные подробности. Подготовили и таблицы стрельбы, и боеприпасы. Расчёты составили из легкораненых офицеров-преподавателей и юнкеров. Майоры и подполковники, преподававшие артразведку, топогеодезию, тактику, стрельбу артиллерии или иные предметы — все они были специалистами высокого класса. В русской артиллерии не существовало специализации, артиллерист должен знать и уметь всё. В считанные минуты батарея из восьми 122-мм миномётов была готова к стрельбе. Возглавил батарею сам полковник Федорцов, полный георгиевский кавалер, потерявший руку в тридцатые, в ту ещё войну с велгонцами. По парку разносились его отрывистые команды, в ответ слышались доклады расчётов. И вот первые две мины с выставленными колпачками взрывателей на фугасное действие скрылись в каналах стволов.
Во дворе шарахнуло с такой силой, что повылетали стёкла домов. Девушка успела закрыть лицо руками, не отступив из кухни. К счастью, основная масса осколков прошла мимо, но в кожу всё-таки впились мелкие стекляшки. Вопреки порыву броситься к аптечке, где хранились йод и бинты, она осталась на кухне. И смотрела как оседает вместе со снегом мёрзлая земля. Она присела и порезанными руками набрала номер, совершенно спокойно описала куда упали эти страшные мины и добавила, что у старой ивы залегло много бандитов, а в детскую песочницу только что перетащили одну из этих дурацких труб. Слов Юры она уже почти не различала, всё поглотила апатия. Вскоре во дворе разразился ад. Она забилась в угол за электроплиту, а на улице грохотало, грохотало, грохотало… А когда ужасный грохот притих из-за шума в ушах, она ползком отправилась на поиски аптечки.
Получив доклад и благодарности из дворца, полковник Федорцов вышел на связь со штурмовыми группами учебных батарей. Вскоре его восемь миномётов начали работать по данным командиров групп. Вместо требовавшихся по нормативам на поражение цели двух-трёх мин не редко обходились одной. Зачастую точность была ювелирной, у юнкеров и жандармов заметно повысился темп продвижения и сократились потери.
…Словно осатаневшие, республиканцы пёрли напролом. Простреливали окна из пулемётов, зашвыривали в них гранаты. Усеяли своими трупами и ранеными подступы к дворцу, но пробились таки на первый этаж.
Станкач замолчал, кончились патроны, его бросили у лестницы. Внизу остались тела пятерых штурмгренадёр, ещё одного убил через окно снайпер.
Красевич носился с карабином, хорошо хоть к нему патронов было навалом. Чего не скажешь про брошенные пулемёты. К 'Ворчунам' оставалось по полтора-два рожка. Один из бойцов уже обзавёлся винтовкой. А бунтовщики не редко с пистолетами-пулемётами: ППК или 'Дыроколами', попадались и велгонские 'AFO'. И гранат у них навалом, теперь они пытались забрасывать штурмгренадёр, если могли подойти на дистанцию броска. Очень скоро все усилия были направлены на удержание лестниц.
Штурмгренадёры выбывали один за другим, гибли от гранат и рикошетов. Тяжелораненых сносили на третий этаж под присмотр радиста. Однако и он вынужден был взяться за автомат. А когда ранило и контузило Рутковского, пришлось оставить и второй этаж. Потом и часть третьего.
…Красевич взял 'гражданина' на штык, следующему раздробил прикладом челюсть. Подсёк третьего и вогнал штык в горло. Четвёртый попытался скрыться за углом, пришлось пожертвовать ножом.
Присел, очистил подсумки 'граждан' от патронов, забрал две гранаты и вернулся к Половняку. Казалось, что прапорщик уснул. Красевич закрыл ему веки. Пяти минут не прошло, как Юрий пригласил на день рождения. И вот убит, двадцать ему уже не исполнится. Полмесяца не дожил.
Граната разорвалась позади стрелявших боевиков. Четыре тела размело как ворох бумаги ветром. Теперь в этом коридоре и без него справятся. Красевич бросился в боковой.
Оскаленная рожа 'гражданина', выстрел в упор, пинок в живот второму и штыком ему в грудь. Бегом. Поворот, ещё поворот, выстрел снёс с республиканца шапку вместе с затылком. Выстрел, ещё выстрел, двое валятся на пол. Из комнаты выбегает следующий, страшно орёт и замахивается саблей. И получает пулю в рот.
Опять поворот, смена магазина, сапоги скользят по красной луже. С 'гражданина' натекло неимоверно, кто-то из штурмгренадёр распорол его с паха до шеи. Впереди взрыв, на голову сыпется штукатурка. Неужели она ещё осталась? Кто-то воет, оказалось, это бунтовщик. Милосердная пуля, он затихает в чьих-то ошмётках. Кто же кинул гранату? Ведь там одни тяжёлые! Ноги подкашиваются, в углу у разломанных кресел голова Григорьева. Вот чья граната, значит. Вахмистр подорвался, заодно и 'граждан' с собой захватил.
Комната. В рядок тяжёлые. Живые, к счастью. Все в отключке. Не зря вахмистр… Вечная ему память.
На улице треск и грохот. Из чудом уцелевшего окна видны огненные султанчики вдоль площади. Фигурки боевиков валятся как подкошенные. В две секунды трассеры распотрошили грузовик с бело-синим флагом, никто не успел выбраться. Так могла работать только МЗУ, значит вольногоры подошли. Успели, морды! Успели, мать их за ногу!
Красевич поспешил в коридор. Он ещё не знал, что из взвода осталось одиннадцать человек и только он один цел и невредим.
Как пока не знал, что последние очаги сопротивления в блокированном городе будут подавлены только к утру. Что после его сообщения о захвате 'стирателя' на аэродроме под Алексеевском приземлятся сразу четыре транспортных 'Владимира' с усиленными боевыми группами во главе с самим генералом Острецовым. А к вечеру следующего дня по приговору военно-полевого суда на соборной площади будут повешены сотни сдавшихся и захваченных в плен бандитов и их пособников. Всё это случится позже, а пока Ярема Красевич пересчитывал патроны и следил за проходами.
Было свежее морозное утро. Офицер комендатуры сверял список, стоя в окружении санитаров и свежих гробов. В три ряда, поставленные прямо на снег, гробы загородили половину заднего дворика госпиталя. В сухом воздухе разносился лишённый интонаций голос:
