Есть ли другие травмы, не разобрать: черный чешуйчатый жилет и такие же брюки скрывали предполагаемые повязки, под толстым материалом ничего не проступало, однако того, что было на виду, Саймону хватило для вспышки безудержной радости. Даже явление Топаза не смогло ее погасить, тем более что мерзкая тварь на сей раз сидела за решеткой – в полом корпусе зоосервисного робота, который вкатился следом за хозяином.
Директор правой рукой обнял Лейлу и поцеловал в блестящие сиреневые губы.
– Ты вернулся оттуда не один? – спросила Лейла, когда они отстранились друг от друга.
– Один. Вариант Б провалился, несмотря на свое изящество. Работаем дальше по варианту А.
– Ну-у… – слегка скривившись, протянула Лейла. – А давай я соблазню его, куда-нибудь заманю – и делай с ним что хочешь. Ты ведь учил меня соблазнять.
Эмми закатил глаза к потолку.
– Лейла! Я много чему тебя учил, но ты, увы, пожелала научиться немногому. Как ты его соблазнишь? Вспомни, что я о нем рассказывал. Кто для него опасен – это он определяет мгновенно, в первые секунды контакта.
Ценная способность. Клисс не знал, о ком они говорят, но почувствовал острую зависть.
– Лейла, ты лучше посмотри, как сияет Умазайка! – снова услышал он голос Медо. – Саймон, позволь спросить, что сделало тебя таким счастливым?
– Я понемногу оправляюсь после тюрьмы… Радуюсь свободе… – промямлил Саймон, когда продрался сквозь дебри панических поисков ответа, который мог бы сойти за правдивый.
– Приятно увидеть по-настоящему счастливого человека… – промурлыкав это, Медо извлек из кармана жилета пульт, украшенный асимметрично ветвящейся гравировкой, нажал на одну из кнопок, и передняя решетка в корпусе робота с негромким щелчком сместилась вверх. Из нижней части корпуса выдвинулся телескопический пандус. – Топаз, можешь погулять, – обратился Эмми к кошмарному обитателю клетки. – Ты там соскучился, бедняжка…
Тихаррианский мурун не стал дожидаться повторного приглашения и сбежал по пандусу на пол, проворно семеня мохнатыми паучьими лапками. Саймон замер. Если эта жуть полезет к нему – он закричит, и пусть Эмми с Лейлой что угодно про него думают.
Движение в дверном проеме вызвало у него мгновенную дрожь – почем знать, вдруг этот чокнутый любитель экзотической фауны таскает с собой не одного Топаза, а целый зоопарк! – но в комнату вкатилось всего лишь большое черное кресло с хромированной рамой, к которой крепился стандартный набор медицинской аппаратуры. Эмми сел, откинулся на спинку. Рассеянно потрогал чуть отставший кусочек пластыря на скуле.
Зажравшийся богатый щенок. И это навороченное креслице, и элегантный, как аристократ из системы Гелиона, зоосервисный робот, и противный Топаз (он топтался посреди комнаты, нерешительно поводя хоботком из стороны в сторону) стоят столько, что человеку среднего достатка не один год пришлось бы копить! Общеизвестно, что большие деньги достаются не тем, кто их заслуживает.
– Саймон, покажи нам, как ты умеешь улыбаться, – потребовал Медо.
Клисс попытался воспроизвести его подкупающую обаятельную улыбку. Судя по тому, как переглянулись Медо и Лейла, успехом эта попытка не увенчалась.
– Эммануил, возьмите лучше сами это интервью! Я буду вашим консультантом, весь мой опыт в вашем распоряжении. Улыбаться вы умеете лучше меня, драться тоже умеете…
– Если бы я умел драться, меня бы не избили. – Эмми выдал в ответ ту самую улыбку, которая никак не получалась у Саймона. – Сам видишь, в каком я состоянии. Я не эксцессер, я твой заказчик, поэтому давай не будем препираться, интервью возьмешь ты. Что касается улыбок и мимической игры, могу подсказать один способ…
Клисс слушал его, а сам нервно косился на Топаза – тот направился было в его сторону, но потом передумал и заковылял к кушетке; хвост, похожий на мохнатый хлыст, волочился по полу.
– Если хочешь убедительно изобразить симпатию, интерес, нежность, вспомни какое-нибудь существо, которое внушало тебе такие чувства, и представь, что вновь находишься в его обществе. Очень простой способ. Меня удивляет, что в «Перископе» вас этому не учили. Попробуй сделать это сейчас – и улыбнись.
Саймон вздохнул: Эмми сам не понимает, какую ахинею городит. Очень простой способ, спасибо за совет! Беда в том, что годится он только для таких вот наивных сопляков с крашеными патлами, а не для здравомыслящего человека. Никто и никогда не вызывал у Саймона Клисса ни интереса, ни симпатии, ни нежности.
– Эмми, вы о чем?! – Он позволил прорваться снисходительным ноткам. – Тех чувств, о которых вы говорите, в природе не существует, это сплошное надувательство! Люди их выдумали, чтобы друг друга морочить, а дураки попадаются! Давайте будем реалистами.
– Саймон, неужели ни разу не случалось, чтобы кто-то тебе понравился? Чтобы тебя восхитила красота живого существа или неживого предмета?
– И это тоже надувательство! – теперь Саймон говорил менторским тоном, не тая своего превосходства над Медо. – Никакой красоты не существует, все это фуфло. Проснитесь, Эмми! Когда-нибудь жизнь даст вам пинка, и ваши иллюзии испарятся.
– Пинка получил бы ты, если бы меня не отделали так беспардонно сегодня утром. Саймон, тебе удалось меня шокировать, с подобным убожеством я еще не сталкивался. Помню, ты рассуждал о живых мертвецах, которые выдают себя за людей… Да ты сам ходячий мертвец!
Саймону стало неприятно, но он не сдался.
– Эмми, я противник самообмана. Я жесткий прагматик, я восемь лет отсидел в тюрьме – это вам о чем-нибудь говорит?! Вы когда-нибудь сидели за решеткой?
– Сидел. – Эмми скорчил одну из своих загадочных насмешливых гримас. – Целых четверо суток. Потом я решил, что нечего задерживаться там надолго, и покинул это очаровательное заведение. Ну какой из меня после этого жесткий прагматик – правда, Саймон?
– Можно узнать, за что вас туда засадили? – ехидно осведомился Клисс – он почувствовал себя задетым, словно Эмми посягнул на его привилегию.
– Ни за что. Меня подставила девушка, в которую я влюбился до умопомрачения.
Ясно. Обычная молодежная дурь.
– Мне жалко вас, Эмми. За что посадили меня – это знают все! Я был эксцессером, я убивал, я побуждал погрязших в суете людей убивать друг друга…
Негромкий скрип заставил его вздрогнуть и оглянуться: Топаз пытался вскарабкаться на кушетку, цепляясь коготками за шелковистую полосатую обивку.
Шум, производимый тварью, заглушили минорные переливы. Эмми достал передатчик.
– Медо. Я слушаю вас, Джемина. Какое происшествие?
Он переключил передатчик в режим «прямая трансляция», теперь Клисс и Лейла тоже услышали взволнованный голос Джемины:
