– Позади тебя чемодан. Откинь спинку своего сиденья назад, открой его и достань оттуда силовой пояс.
– Ага, – только и выдохнула Филиппа.
Покрутив ручкой справа, она полностью опустила спинку кресла. Легла, перевернувшись на живот, щелкнула застежками.
Пока Филиппа крутилась, я краем глаза снова зачем-то убедился, что никакого нижнего белья на ней нет. Краем глаза – потому что смотрел вперед невидящим расфокусированным взглядом, всматриваясь в глубь своих воспоминаний. Вспоминая дорогу до особняка Кайдена.
Равенну, старый город, я знал хорошо. Но в районе своего нынешнего места жительства раньше не бывал – поэтому сейчас нужно было вспомнить и понять, как мы с Воронцовым и Агиларом оттуда приехали, и как мне теперь туда добираться. Хорошо еще я на переднем сиденье по пути сюда сидел и видел дорогу.
Филиппа между тем уже изогнулась обратно и вернула спинку кресла в прежнее положение. Поглядывая на меня, она держала силовой пояс в руках.
– Надевай. Нет-нет, так чтобы видно не было, – добавил я.
Филиппа, совершенно не стесняясь, задрала платье до самой груди. И даже чуть-чуть повыше. Я при этом невольно вынырнул из глубин воспоминаний о дороге: Мэри все же не соврала, рассказывая что верхние девяносто прекрасной баронессы волнуют мужские комнаты светских салонов Равенны не меньше, чем ее нижние девяносто. Сама Филиппа в это время, прихватив шелковую ткань зубами, защелкнула пояс на талии.
– Активируй.
Собрав ткань платья горстью, держа ладонь почти у самого подбородка, Филиппа хлопнула второй рукой по пряжке. Послышался шелестящий импульсный звук, а я почувствовал дуновение на щеке – вокруг баронессы сформировалось плотное защитное поле.
– Пристегнись, – буркнул я, осматривая богато отделанную панель приборов.
– Что? – не поняла Филиппа.
– У тебя над правым плечом пряжка ремня. Протяни левую руку над правым плечом, возьми пряжку, плавным жестом вытяни ремень и проведя его через центр груди, воткни пряжку в застежку слева… Филиппа, – добавил я чуть погодя, видя ее суматошную возню.
– А? – обернулась она.
Глаза распахнуты, рот приоткрыт, грудь бурно вздымается, бледная как мел. Нет, такое волнение явно не подделать. Понимает, что идет по краю – и если это действительно постановка, то я, Кайден, не сын конюха и Сесилии, а внебрачное дите самого императора.
– Филиппа.
– А?
– Платье. Можешь отпустить. Удобней будет.
– А… ага, – как болванчик кивнула растерянная от испуга Филиппа, и наконец отпустила собранное у подбородка платье.
Шелковая ткань живым струящимся пологом спустилась вниз, скрывая и высокую грудь, и молочно-белую кожу баронессы, и застегнутый на талии силовой пояс.
Так. Пассажир приготовлен. Теперь что с машиной… Для пробы я нажал на педаль – мотор под капотом зарокотал, словно разбуженный зверь. Нет, ну какая прелестная колесница – жаль принадлежит Дому Кастельмор, и себе забрать этого «красного в душе» кабана нельзя будет.
Обратив внимание на коробку передач, я посчитал скорости. Целых шесть, надо же – в мое время пять то встречалось редко-редко. Подергав рычагом, приноровился к расположению передач и поднял взгляд.
Предельно аккуратно вырулив из парковочного ряда, я на прямом проезде чуть притопнул педаль. Мобиль буквально прыгнул вперед, а спину вжало в спинку, очень удобную надо сказать, сиденья.
Воу-воу, чуть помедленнее, кони! – не удержался я даже от мысленного восхищенного возгласа. И чувствуя предстоящее веселье, я улыбнулся.
– Кабан бежит без разбега! – обернувшись к взвизгнувшей от неожиданного ускорения Филиппе, вспомнил я неофициальный девиз Кастельморов. Девиз, с которым они шли не в бой, а традиционно знаменовали начало гулянки или попытку завладеть вниманием прекрасной дамы.
Как давно в последний раз я слышал этот клич – еще тогда, когда Рейнары сражались и кутили с Кастельморами бок о бок, а не расположились на разных сторонах баррикад столичных интриг.
– Н-ну… поехали, что ли, – произнес я, поворачивая в сторону выезда с площади. – Н-но, кабанчик! – продолжил я ерничать.
Какой-то я сейчас веселый слишком – тут же одернул себя.
Не к добру это, как бы плакать не пришлось.
Глава 9
Серебряный мобиль, глухо порыкивая рокочущим мотором, уверенно катил нас с Филиппой к выезду со стоянки. Поглядывая по зеркалам я заметил, что следом за нами практически сразу же тронулись несколько машин. Одна с секундантами Бланшфора, близнецами одинаковыми с лица, оба фургона, и еще два мобиля, на которые я раньше не обратил внимания.
Вот это неплохая компания загонщиков. Похоже будет интересно, – хмыкнул я.
Выехав с главной площади, соблюдая все правила дорожного движения, я медленно и аккуратно рулил по узким мощеным улочкам. Сопровождающая компания пока в активные действия ненавязчивое преследование не переводило, катясь кавалькадой позади. Наблюдая по зеркалам, заметил, как от колонны отделилось две машины, поворачивая направо и налево. По параллельным улицам поведут, полагаю.
Пока не выедем из Равенны.
Потому Старый город, центр, брат-близнец того, что остался на Терре после Сопряжения, разборок и нарушений закона не терпел. Ссориться с магистратом ни с руки никому: Равенна – единственное место, где можно комфортно жить в случае неудовольствия инквизиции, и в некотором случае даже Императора. Так что хулиганить здесь, в центре, противопоказано здравым смыслом – даже таким фамилиям как Кастельмор или Рейнар.
Один из неприметных фургонов между тем пристроился сразу за нами. Уже открыто демонстрируя намерения, на красных сигналах светофоров он вставал сзади буквально бампер в бампер. За ним, также почти вплотную, двигался еще один мобиль.
Как раз сейчас, на очередном светофоре, едущий следом фургон легонько ткнул меня сзади в бампер.
– Ах вы… наглые свиньи, – не удержался я.
Миньоны Кастельморов не хотели свары в городе. Но и действовали они крайне демонстративно – пусть и в рамках правового поля. Свидетелей много, все видели, что и как происходит. Здесь и сейчас миньоны кабанов всем явно показывали: это наша добыча, и мы ее возьмем. Хотя могли бы действовать не так демонстративно, и попробовать провести операцию захвата в предместьях, без лишних глаз. И без вот этой вот наглой демонстрации.
Я бы так и делал на их месте – вдруг что пойдет не так, не отмоешься потом от позора.
Филиппа, кстати, в момент легкого удара бампер в бампер невольно ойкнула. Она, скованная переживаниями, крайне волновалась: недавно отпустив руль и отдав свою судьбу в мои руки, баронесса сейчас серьезно нервничала. Филиппа кусала губы так, что они стали полностью белыми. Пока она сама бежала от Кастельморов, у нее получалось сохранять самообладание, сейчас же – явно не очень.
На следующем светофоре нам вновь легонько ткнули в задний бампер. Только это был уже не фургон, а встроившийся в колонну преследователей мобиль с секундантами Кастельморов.
А может быть они меня просто нервируют, для того чтобы я первый сорвался в истерику и начал беспредел на улицах Старого города? Да без проблем, будут вам действия – хмыкнул я.
Когда зажегся зеленый, поехал чуть быстрее. Но едва разогнался, как тут же вильнул рулем, заезжая в правую полосу пустого парковочного кармана. И ударив по тормозам, высунул руку в заранее опущенное окна, показывая секундантам притормозить. Их мобиль остановился, так что машины встали теперь бортами друг к другу.
Опять же рукой я показал опустить тонированное стекло. Некоторая заминка, стекло поползло вниз. И на меня смотрели два широких близнеца, одинаковых с лица.
– Собаки, что ли? – поинтересовался я у них.
Недоумение, возмущение, непонимание – самый разный спектр эмоций промелькнул на лицах секундантов за пару мгновений.
– Если нет, тогда зачем жметесь так близко? Так только собаки делают, когда нюхают друг у друга жо-о-о… – говоря довольно громко, показал я назад. И конец моей фразы потерялся, потому что не договорив, я уже нажал на педаль. И серебряный кабанчик, спрыгнув с приподнятого над дорогой парковочного кармана, вновь бодро покатил по мощеной улочке.
