Но гигант не ударил. Он лишь пялился на меня кроваво-красными глазами. На огромном лице читалось полное равнодушие. Хоть бы толика победной радости или возбуждения от драки.
Подошла спиннер, за ней – кучка молокососов в красных мундирах.
– Легко, – задыхаясь, ответил я колдунье, нога на груди мешала говорить. – Он треснул, я полетел, сработала сила земного притяжения. И вот.
Случайно прикусив щеку, я сплюнул кровь. В ней была примесь черного.
Этого я не смог бы объяснить, даже если бы захотел.
Появилось знакомое лицо. Ха, Кассо.
– Прекрасно, Каналина, – похвалил ублюдок спиннера. – Вы обещали достать его – и достали.
– Я обещала поймать его – и не поймала, – сердито буркнула спиннер.
– Все хорошо, что хорошо кончается, – радостно изрек мой бывший подчиненный. – Ребята, поднимайте его. Пора ему повстречаться с боссом. Капитан, лучше вам было прийти по-хорошему. Жаль, что так вышло. Но я предупреждал.
– Отвали, выскочка-недоносок, – прошипел я.
Конечно, злость помогает, когда у тебя все переломано, разорвано и горит огнем. Но, духи святые, злиться – это так глупо…
– Ты сам меня учил: арестованные должны вести себя тихо. Помнишь? – холодно и равнодушно процедил Кассо.
Он пнул меня в бедро. То, что раньше было лишь надломано, сейчас треснуло окончательно. Я вскрикнул, затрясся всем телом. И как теперь идти? Одна нога бесполезна, бедро второй развалилось на части. Но Кассо плевал на такие мелочи. Его люди, довольные, поволокли меня, не обращая внимания на стоны.
Глава 11
Они оттащили мое израненное тело в камеру под Цитаделью. При словах «тюремные подвалы» воображение рисует сумрак и мрачные стены, скользкие от плесени и слез бесчисленных сломленных узников. Камера была чистой, сухой, но все же более неприятной, чем сырые воображаемые застенки. Половину ее отделили стальными прутьями, стены выкрасили ярко-белым. Безжалостное бледное сияние фоса высвечивало остатки пятен на стенах, не поддавшихся чистке.
Когда за мной лязгнула дверь, я попытался отдышаться и не потерять сознание. Что за номер? В Фортуна-тауне мне загнали в грудь арбалетный болт, я встряхнулся и пошел дальше – а тут белый монстр схватил меня, словно терьер крысу. А я-то думал, будто сделался сильным, готовым ко всему. В общем, сделался наковальней. Вот только ломаные кости говорят об обратном. Одно утешение – срастутся. Отрава Морока исцелит меня, правда не сразу, поначалу я буду валяться, стонать, хрипеть и ныть. Увы, кости заживают куда медленней мягкого. И важно, чтобы зажили они правильно. Надо помочь им, пока не поздно.
Ни на левой, ни на правой руке я не мог согнуть пальцы в кулак. Правое предплечье треснуло, но перелом был закрытым и кости не разошлись – хотя под чудовищной опухолью поди разбери. Пальцы левой руки неестественно торчали. Я положил кисть на пол, наступил на нее и выждал, пока минует волна тошноты. Затем оперся на ногу и потянул за пальцы. Качнулся вперед, выметал на пол завтрак и упал. Полежал, отдышался, посмотрел на пальцы. Ну ладно. Сойдет.
Тяжело думать, когда в голове одна боль, но я заставил себя сосредоточиться.
За свою карьеру я многих людей запихнул в белые камеры. Кое-кого из них даже завербовал. Мне повезло: в основном, белые камеры были размером два на два фута. Моя же – целых шесть на шесть. Роскошь. Но и никаких шансов на бегство. Если ты уж попал в белую камеру, покинешь ее только с чьего-нибудь позволения. Ни окон, ни стоков, ни вентиляции, этажом выше – казарма. Из белых камер пытаются бежать лишь безумцы и дураки. На моей памяти бегство не удалось еще никому.
Я прислонился к стене, прижал ладонь к бедру. Место перелома определил по колющей боли. Сосредоточился на ней. Увы, унять боль было нечем. Она терзала в любом положении, лютая, холодная, да так, что перехватывало дух. То место, куда наступил гигантский парень – кстати, человек он или нет? – болело, но, похоже, ребра не повредились. Уже неплохо.
Оставаться наедине с болью погано, поэтому я обрадовался, когда отворилась дверь и в отгороженное решеткой пространство зашла колдунья. Дверь она не закрыла, и в коридоре виднелась пара охранников. Спиннер посмотрела на меня так, словно была школьной директрисой, а я – сиротой-замарашкой, попавшей в ее кабинет.
– Не серчайте, что не встаю, – выговорил я.
Боль усилилась.
– Можете оставаться на полу, – любезно разрешила Каналина.
Она махнула рукой, и пухлый типчик из Отдела, Тейт, принес тяжелый деревянный стул. Глянул на меня, самодовольно ухмыльнулся и скрылся за дверью.
Спиннер Каналина была упитанной. Жесткое волевое лицо, не лишенное элегантности, моложавое. Только сеточки у глаз да пряди седины в русых волосах выдавали возраст. Приличное длинное платье, расширяющееся от колен, и высокие ботинки – валенградский аксессуар, неизменно модный в последние десять лет. Умная тетка. Прямо всего ощупала взглядом.
Закончив осмотр, Каналина вытащила из сумки стопку бумаг и перо.
– Имя?
– Вы его знаете, – прохрипел я и закашлялся.
От бедра покатилась очередная волна боли.
– Я хочу, чтобы вы назвали свое имя – для свидетельства.
Выговор у нее был сельский, звуки будто шли от задней стенки горла.
– Человек-гоблин.
Каналина без гнева посмотрела на меня. В ней и в самом деле было что-то от провинциальной директрисы.
– Я не собираюсь осложнять вам жизнь, просто дайте ответы на несколько вопросов. Если вы решите создать проблемы мне, я создам проблемы вам. Не питайте иллюзий. Положение у вас скверное. Откровенность со мной – лучший способ вернуться к…
Тут спиннер замялась, но смогла выкрутиться.
– …к прежней жизни, какой бы она ни была.
Увы, тут Каналина не ошибалась. Я сидел по уши в дерьме.
– Рихальт Галхэрроу, капитан «Черных крыльев», герой Границы, бывший и.о. маршала Границы во время Осады, бывший бригадир, служивший под началом маршала Венцера, бывший сын графа, а теперь убийца драджей, победил Тороло Манконо на дуэли. Продолжать?
Каналина посмотрела на меня, закусила губу и принялась писать. Может, она и в самом деле все фиксирует? Зря я так разболтался.
– Как вы познакомились с Дантри Танза?
– Я не видел его уже много лет.
Сущая правда. Не видел с той ночи, когда мы договорились и запустили наш план.
– Вопрос был о другом, – напомнила Каналина.
Проницательная колдунья. В другом месте и в другое время она понравилась бы мне.
– Мы встретились давно, еще перед битвой за Валенград. Я тогда был и. о. маршала Границы. А также героем Валенграда и убийцей драджей. Помните такое?
Каналина что-то невнятно буркнула, лихорадочно черкая пером. Кажется, она не поверила. Эту часть моей биографии последующая власть постаралась скрыть. Меня забыли даже быстрее, чем Ненн.
– Как именно вы встретились?
Рассказ о том, что было известно всем, вряд ли навредил бы делу. Многие знали: я ездил в Морок и вытащил оттуда графа, пытался
