после реставрации монархии. И раз верные Романовым семьи получили особые способности, наверняка где-то должно было быть указание на то, какие…
— Прошу, Владимир Андреевич, — девица вернулась и положила на стол две здоровенные толстые книги. Причем одна была раза в полтора толще другой, что уже само по себе напрашивалось на некоторые выводы…
— Вы меня знаете? — удивился я.
— Ну вы же сами поведали о вашей особенности, — улыбнулась библиотекарша. — В Академии больше нет воспитанников с ретроградной амнезией. Пожалуйста, распишитесь в книге учета.
Я поставил закорючку напротив своей фамилии и списка выданных книг, развернул книгу учета к библиотекарше и подхватил обе книжки.
— Сейчас у вас свободное время. В свободное время воспитанникам из разных групп и отрядов разрешено общаться друг с другом. Располагайтесь там, где вам комфортно.
На пути к рядам столов, диванчикам и креслам я увидел стопку чистых листов и стакан с ручками. Прихватив канцелярию, я расположился за столом в конце последнего ряда рядом с лампой. Теплый желтый свет делал это место более уютным.
Давай-ка с себя, Хруст-Оболенский. Узнаем побольше о своей семье.
Сперва я открыл дореволюционное издание гербовника.
Глава 10
«ПРОСНИСЬ!!!»
Невыносимо громкий вопль в собственной голове заставил меня распахнуть глаза.
На долю секунды мне подумалось, что я очнулся — дома, в родном Питере. В какой-нибудь больничной палате под капельницами с катетером в члене. Что сейчас придет врач и скажет, что я слишком долго отходил от наркоза и бредил. Что придет Витек и пообещает помочь маме, пока я тут откисаю…
На одну секунду, всего на одну, я поверил в то, что этот странный сон наконец-то закончился. Дернулся, чтобы подняться…
А в следующее мгновение живот пронзила острая боль.
Из меня вырвался тихий хрип — я кричал, но вопль булькал в горле, словно ему что-то мешало. Попытался пошевелиться — и с ужасом осознал, что тело меня не слушалось.
Даже голову не повернуть. Черт побери.
А меня тем временем, кажется, убивали…
Что-то тонкое и острое снова вонзилось в мою плоть, а проклятое оцепенение не спадало. Чудовищное ощущение. Словно проснулся от нехватки наркоза посреди операции — все чувствуешь, а пошевелиться и сказать ничего не можешь.
В чёртовой комнате было темно. В коридоре не горело даже ночное освещение. И ни одна сволочь на соседних кроватях не проснулась.
Или это был кто-то из них?
Я собрал всю силу, на которую был способен. Все, чего мне сейчас хотелось — чтобы эти странные путы спали. Смогу пошевелиться — попытаюсь отбиться.
Я зарычал от напряжения. Казалось, сейчас голова взорвется. Почему-то запылала огнем печать Тьмы. У меня не было времени думать, почему — я просто продолжал бороться с оцепенением.
И когда показалось, что у меня сейчас лопнут глаза, проклятые путы спали.
Ублюдок, мать твою, а ну иди сюда!
Я резко вскочил с постели — двухъярусная кровать опасно покачнулась. Человек — точнее, окутанная тьмой тень — метнулась в сторону. Пытался бежать, сволочь. Ну, погоди…
Подобравшись, точно кот, я спрыгнул с кровати и метнулся за тенью. В комнате было темно, но света от окна хватило, чтобы понять — это была какая-то чертовщина. Нападавший не имел лица. Фигура антропоморфная, точнее, вполне себе человеческая. Только она была словно густо покрыта светонепроницаемой черной краской. Тени окутали убийцу так плотно, что невозможно было различить ни единой черты.
Просто фигура. Среднего роста, худощавая — и совершенно черная.
— Что за хрень? — Я тряхнул головой, когда противник замер передо мной.
А в следующий миг он бросился к выходу. Я прыгнул за ним. Ухватил за руку — и тут же зашипел от боли. Она была настолько ледяная, что меня обожгло этим неестественным холодом. Но руки я не отдернул. Наоборот — как можно крепче схватил нападавшего и развернул «лицом» к себе.
Черт. Словно в бездну смотришь…
По моему позвоночнику пробежали искры ужаса. И этот ужас внушал не убийца, а тьма, которой он был окутан. Что-то животное, первобытное и очень опасное.
Он дернул руку на себя, и я покачнулся вперед. Оружие он выронил — я услышал звон чего-то металлического. Я толкнул убийцу к стене, пытаясь преградить путь к бегству. Но он умудрился коротко провести свободной рукой перед моим лицом и, кажется, бросил какой-то порошок мне в лицо. Рот наполнился кисловатым вкусом пепла.
А затем все перед моими глазами взорвалось.
* * *
— Хр… Хр… Ахрр! Тьфу!
Я зашелся в приступе кашля и, перевернувшись набок, выплюнул сгусток чего-то черного.
Озираясь по сторонам, с трудом поднялся. Сперва на четвереньки, затем выпрямился и тут же пошатнулся, благо успел ухватиться за кровать.
На нижнем ярусе мирно спал Лаптев. Живой и вроде бы здоровый. Дрых без задних ног. Кантемиров и Барсуков тоже видели десятый сон. Да как это вообще возможно? Почему никто не проснулся? Почему никто не прибежал на шум из надзирательской?
Чертовщина какая-то. Так не бывает… Я выкашлял еще один черный сгусток.
А нападавший ушел, падла. Не знаю, что за порошок он использовал, но, сдавалось мне, что природа у него была магическая. Если этот порошок вообще имел какое-то физическое воплощение. Может такая же темная субстанция, как то, чем он себя окутал.
Темный дар?
Сердце колотилось как у бешеной синицы. Раны болели. Я дотронулся рукой — кровь. Подо мной растеклась лужа. Но, что хуже, кровотечение наверняка и внутреннее. А это означало, что у меня было не так много
