днем позже — какая разница? Зато Энам, несмотря на свою болезнь, время от времени смотрел на солнце, определяя — не сбились ли они с курса. Раза два парнишка давал указания — мол, на ступню правее, на локоть левее. Данут не понимал, как человек, впервые в жизни оказавшийся в море (ну, когда его везли на остров Солнце — это не в счет, потому что Энам сидел в трюме), может ориентироваться в море? Но, вроде бы, парень прожил всю жизнь в пустыне, а песок — это тоже вода, только сухая. Наверное, жители пустыни еще в утробе матери учатся находить правильную дорогу нюхом, или чем-нибудь еще. Энам, на все расспросы только морщился и крутил башкой.
Сушеные плоды, прихваченные в дорогу, так и остались невостребованными. Данут предпочитал есть сырую рыбу, а не жевать непонятно что, а Энаму, понятное дело, было не до еды. На второй день «припасы» намокли, а на третий покрылись какой-то бурой плесенью и воспитанник орков, без малейшего сожаления, выбросил их за борт. Зато там плоды (или корнеплоды?) радостно поприветствовали какие-то мелкие серебристые рыбки. Сбившись плотной стайкой вокруг испорченных плодиков, они набросились на них так, словно это было их излюбленное лакомство и через пару минут не осталось ни крошки. Видимо, плесень им была не страшна, а может, еще и добавляла пикантности неизвестному продукту.
Рыбки долго плыли за яхтой, в надежде, что им еще что-нибудь перепадет, но поняв, что больше вкусняшек не будет, уплыли искать угощение в другое место.
Маленький корабль, плывущий среди морских волн, постоянно навещали какие-нибудь гости. После того, как серебристые любительницы сушеных плодов исчезли, вокруг начали сновать рыбки покрупнее — полосатые и, очень жизнерадостные. Но они были не одни — в кильватере пристроились пара акул. Кажется, рыбки в черную и белую полоску назывались лоцманами, что сопровождают свирепых морских хищников?
Акулы, время от времени, делали круги вокруг яхты, словно бы проверяли — не выпал ли кто, доставив им сытный ужин? И хотя за деревянными стенками было безопасно, смотреть, как акульи плавники разрезают воду, было страшновато.
Были и другие рыбы — яркие, локтя в два длиной. В воде они переливались сине-зеленым цветом, а плавники сверкали яркой позолотой. Дануту, с помощью копья, удалось подцепить одну из рыбин и вытащить ее на судно. Удивительно, но оказавшись на солнечном свете, с рыбой произошло разительное изменение — вначале она стала серой, с черными пятнами, а потом серебристой. Поразительно еще и то, что даже с пробитым боком, она довольно больно укусила Данута за палец. Но, в конечном итоге, воспитанник орков оказался победителем, а ее сок и плоть были даже вкуснее, нежели у летучих рыб. Правда, палец потом распух и очень долго не хотел сгибаться.
Но самый большой гость явился, когда Энам в очередной раз «травил» в море, неожиданно послышалось громкое пыхтение, а над бортом показалась громадная иссиня-черная голова, с умными глазами. Энам завопил, словно бы его резали, отшатнулся и упал на дно лодки, закрыв голову руками.
Да и самому Дануту стало не по себе, хотя он и узнал гостя — огромного кита. В холодных водах киты вели себя достаточно мирно, если на них не нападали, а здесь... кто знает, не ткнется ли гигант носом в борт и не ухватит ли он кораблик пастью, в которую может поместиться человек целиком? Или, того проще — достаточно киту махнуть хвостом, чтобы они все дружно отправились на дно. В море Ватрон китов такого размера отродясь не водилось. Верно, в холодных северных водах такую тушу было просто не прокормить!
Между тем кит, еще разок дружелюбно фыркнул, а потом нырнул. У Данута сердце замерло в груди, когда он увидел, что голова кита уже давно была на поверхности, а хвост еще оставался за их лодкой.
Когда гигантская рыба скрылась из виду (кто-то из знакомых говорил, что кит — это не совсем рыба, а может, даже и не рыба вовсе) Энам поднял голову со дна лодки.
— Оно ушло? — заикаясь, поинтересовался парень с пауком.
Данут едва удержался, чтобы не расхохотаться. Энам был перепуганный, мокрый. С трудом спрятав смех поглубже, воспитанник орков кивнул:
— Ушел.
— Это хорошо. Главное, чтобы это страшилище на сушу не вышло. Его ни одно копье не возьмет, — глубокомысленно изрек парень с пауком, вставая на ноги.
Но встал он не в самое удачное время. Какая-то летучая рыбина, весом в добрую кошку, если не больше, решила пролететь над яхтой и стукнулась мордой прямо в физиономию Энама. Сын пустыни завопил, и снова упал в лужу. Отдышавшись, посмотрел на Данута круглыми глазами и с чувством выругался на каком-то непонятном языке. То, что он именно выругался, было понятно по интонациям.
— Эти твари точно на сушу не выйдут? Ты не врешь? — с подозрением спросил Энам.
— Точно тебе говорю, как на духу! — заверил Данут. Подумав, присовокупил: — У них ног нет, чтобы по земле ходить.
Похоже, эта сообщение убедило напарника.
— Худо будет, если мы таких монстров за собой приведем. А не то уже суша скоро.
— Суша? — переспросил Данут, но всмотревшись, увидел чаек-поморников. Если эти бандиты здесь, значит суша и на самом деле недалеко.
Пустыня. Небо, словно бирюзовый купол. Где-то вдали вырастали горы, уходившие прямо в небо своими заснеженными шапками.
Горы были удивительными. Не серые, а густо-бордового цвета, самых необычных очертаний, с отверстиями, просверленными песком. Несколько гор были совсем странными — словно бы нагроможденными друг на друга, внизу черные, сверху белые. Но до гор было очень и очень далеко.
А кругом только сплошной желтый песок, испестренный кое-где кустиками голубых колючек и серой полыни. Песок, песок... песочек, песочище... Хотя, на самом-то деле песок был разным — где-то его желтизна сменялась киноварью, а где-то оранжевым, словно апельсин. А здесь, где барханы словно бы расступались, песок был желто-черного цвета, а редкие маки, раскиданные по барханам, тоже казались черными. Данут слышал от гномов, что там должны быть какие-нибудь полезные ископаемые. Может, железо или медь? Точно он не знал, да сейчас мысли были совсем о другом — как бы не отстать от Энама. Целыми днями перед глазами мелькала спина с рисунком паука.
Энам сказал, что в раскаленном песке можно сварить яйцо. Пришлось поверить на слово. (Эх, он бы сейчас тоже не отказался от вареного яйца.
