— Привет! — как ни в чем не бывало, сказала она Рохле. — Вот не ожидала!
— Привет! — побледнев, судорожно улыбаясь, ответил он. — Ну как ты?
Первый раз Кошка видела его таким взволнованным. А девушка только рукой махнула.
— Лучше не спрашивай, — протянула она. — Правда, грех жаловаться — меня не трогает никто — Кольки боятся. И ем сколько хочу — с едой-то тут получше, чем у красных. Теперь хоть не тошнит уже, а то сначала прямо наизнанку выворачивало. А вообще зря вы сюда пришли. Колька, если узнает, что я с вами разговаривала, вас всех убьет. Лучше уходите скорее.
— А ты? — спросил Рохля.
— И меня убьет, конечно, — легко согласилась она. — Говорю же тебе — уходите.
— Так ты хочешь здесь остаться? Тебе здесь нравится? — спросил Рохля, побледнев.
Она покачала головой:
— Да нет. У нас редкий день без драки обходится. Скучно. Я бы ушла, только куда? Кому я такая нужна? — Яна положила руку на живот. А Рохля смотрел на нее чуть ли не умиленно. «А ведь ребеночек-то его, судя по срокам, — подумала Кошка. — Интересно, неведомый Колька в курсе, или ему без разницы?»
— А ты откуда здесь?
— За тобой пришел.
— А с чего ты решил, что я с тобой пойду? — капризно протянула Яна. — Полгода прошло, от тебя ни слуху, ни духу. Мог бы раньше побеспокоиться. А теперь куда я пойду — у меня и сил нет много ходить, спать все время хочется.
— Ну ты лентяйка, — ласково попенял ей Рохля. — Отсюда до Ганзы один переход всего — а там уже легче будет. На дрезину сядем и поедем.
Кошку кольнула непонятная ревность — так ласково Рохля говорил с девушкой, словно с малым ребенком. Ей бы тоже хотелось, чтоб с ней так нянчились, заглядывали в глаза, предугадывали ее желания. Она сердито тряхнула головой. Что такого сделала эта девчонка, чтоб так привязать Рохлю к себе, чтоб он и спустя полгода помнил о ней и отправился ее спасать? Чем она лучше нее? Волосы пушистые и кожа мягкая? У нее бы тоже были красивые волосы, наверное — если бы их отмыть как следует. А девчонка еще разговаривает так капризно, словно уверена в своей власти над ним. Тут Кошка слегка утешилась при мысли, что если бы не экспедиция, Рохля, скорее всего, до сих пор сидел бы на Красной Линии, а эта его Яночка так и оставалась бы у бандитов.
— А вот интересно, что твой папочка скажет? — неожиданно язвительно спросила Яна. — Он ведь орал — никаких детей, нечего мутантов плодить! А по-моему, дело в том, что он просто меня терпеть не мог.
Теперь настала очередь Рохли скривиться.
— Вот только не надо про папочку. Я, может, его вообще больше не увижу. Ушли мы оттуда.
Яна нахмурила бровки, посмотрела на Седого — тот кивнул. Видно было, что старого коммуниста девушка не особо любит, как и он ее, но слова его во внимание приняла.
— И куда вы теперь пойдете? — спросила она.
— Да как получится. Скорее всего, в Бауманский альянс или на Сокол к свинарям подадимся — там тоже знакомые есть.
Яна вздохнула.
— Идем с нами, — снова попросил Рохля.
— Как — прямо так? — с изумлением спросила она. — Ты с ума сошел?
— Да, прямо сейчас. Потом-то ведь не уйдешь.
Девушка согласно кивнула и задумалась. Парень ждал.
— А что, — произнесла она, наконец. — Может, и вправду с вами? Колька со своими головорезами наверх ушел, меня теперь долго не хватятся. Меня сначала стерегли, а теперь не очень — думают, привыкла, прижилась, да и куда мне такой идти? А я не хочу с ними, надоели.
Яна капризно скривила рот. На скуле у нее красовался синяк — застарелый, отливающий уже желтым. Что ж, причины для недовольства у девушки явно были.
— А как меня с Третьяковской выпустят? — вдруг пришло ей в голову. Седой показал какую-то бумагу и одновременно похлопал себя по карману, где что-то брякнуло.
— Ну, тогда пошли, — беспечно сказала Яна. — Лучше скорее, чтоб подальше уйти, пока не хватились.
Видно было, что для Яны это очередное приключение — как и бандитский плен. «Бывают же люди, — с горечью подумала Кошка, — способные ко всему относиться легко. Как хорошо было без этой дурочки, а теперь все испорчено»… Ладно, ее дело маленькое, доведет она их до Бауманского альянса или куда они там собрались, получит то, что ей причитается, а душевные раны зализывать будет после. Интересно, а куда потом все-таки отправится ученый? Может, пойти с ним вместе? Она могла бы быть ему полезной, если его интересуют вылазки на поверхность. А он бы рассказывал ей про эволюцию и про всякие другие интересные вещи…
Спутники ее тем временем стали собираться. Девушка вновь запахнула просторный плащ, после чего путешественники с деланной беззаботностью подошли к караульным. Те для вида мельком глянули в документы, один из них протянул руку, куда Седой всыпал пригоршню патронов. Девушка стояла, опустив голову, чтобы не было видно лица, но часовой, лишь скользнув по ней равнодушным взглядом, отвернулся к собеседнику. А тот глядел в упор — Кошка почувствовала его пристальный взгляд на себе. И не выдержав, подняла голову.
Чтоб им всем пусто было! Леха Фейсконтроль собственной персоной. В черной замызганной рубашке, в спортивных штанах, явно навеселе. Засаленные волосы свисают на плечи, глазки-щелочки так и впились в нее.
Вот и влипла. Но еще несколько секунд она вопреки здравому смыслу надеялась, что все обойдется. Может, все-таки не узнает?
— Ки-иса! — протянул он. — Какими судьбами? Я уж и не чаял тебя увидеть.
— Вы обознались, — пробормотала она невнятно, словно с набитым ртом.
— Да ни в жисть! — восторженно заорал Леха. — Какие люди к нам — и без охраны! Только за каким фигом ты мукой обсыпалась? Я тебя в любом прикиде узнаю!
На них начали оборачиваться, несколько человек подошло ближе, глядели выжидательно.
— Чтоб я да не узнал тебя, лапуля! — еще громче завопил Леха. — Эх, Мурка, ты мой Муреночек! Кошечка, покажи ушко! Давай я тебя за ухом почешу, зверек ты мой хорошенький!
«Выхода нет. Прости, Леха, но ты просто не оставил мне выбора». — И она молниеносным движением вонзила нож ему в бок. Фейсконтроль секунду недоуменно смотрел, словно не понимая, потом схватился рукой за живот. По пальцам заструилась темная кровь. Пока никто не опомнился, Кошка ударила второй раз — туда, где должно быть сердце. Ей не хотелось, чтоб он мучился. Леха с тем же удивленным лицом повалился ей на руки.
— Мурка… киска… прости…
«Эх, Леха! Я правда не хотела. Так уж вышло — или ты, или я. Лучше б это был кто угодно другой. Что за несчастная судьба поставила тебя сегодня у меня на пути? Помнишь, как ты меня спрашивал — что такое красное на черном? Теперь я знаю это, Леха. Красное на черном — это твоя кровь, пропитавшая рубашку. И на черном она не видна — просто влажное липкое пятно на ощупь…»
