— Итак? — Патлатый сел на высокий стульчик около стеллажей.
— Что? — Морозов присел на стул, поерзал, пересел. Теперь можно было ударом ноги отправить табуретку куда угодно. В том числе худому Вове в лоб.
— Тупой, — пробормотал парнишка. — Давай короче. У меня времени мало. Мальчики?
— Нет.
— Девочки, значит. — Тон патлатого был издевательским, но Юра терпел, заранее понимая, чем кончится дело. — Хорошо. Блин. Значит, девочки. Взрослые? Старушки?
— Нет.
— Ну конечно! Как же я сразу не понял. Молоднячок! Сколько лет?
— А сколько есть?
— Ну ты даешь! — Вова даже руками развел. — Ну, хочешь лет десять? Или восьмилетняя?
— И такие есть, надо же… — Юра задумался. — Давай, наверное, семнадцать-восемнадцать.
— Какие же это девочки, это полноценные шлюхи. — Патлатый двинулся в сторону окна, ведя пальцем по кассетам. — Вот, попробуем это.
Он вытянул кассету с номером, ткнул ее в магнитофон, цыкнул, разогреваясь, генератор строчной развертки в телевизоре. На экране замелькали девичьи ноги, задранные в потолок. Кто-то потный и волосатый старался между ними, крякая от напряжения.
— А покруче? — зевнув, поинтересовался Юра.
— О как! Покруче ему… — Вова ткнул другую кассету. Снова то же, но увеличилось количество действующих лиц. В группу затесался один негр.
— Лажа какая-то, — пожаловался Морозов.
— Хм. — Еще одна кассета ушла в магнитофон. На этот раз веселая компания осадила настороженно фыркающего жеребца.
— Эй, — заторопился Юра. — Что-то ты мне не то все… Сапсан сказал…
— Ладно, ладно. — Вова поставил кассету на полку. — Чего ты хочешь? Скажи прямо.
— Что-то покруче. Я люблю, когда… плеткой. И чтобы кровь была. Не лажа какая-то, а чтобы там… — Морозов покрутил в воздухе пальцами. — Во! Чтобы иглы были. Понял? Сапсан сказал, ты можешь… Давай крутись.
— Совсем обалдели, — себе под нос сказал Вова. — Никаких правил.
Он вытащил из-за телевизора блестящий чемоданчик, окованный дюралевыми уголками. Открыл кодовый замок. Вытащил пару кассет.
— Наслаждайся.
Воткнул кассету в видик и направился к двери.
— А ты куда? — спросил Морозов.
— Это ты без меня. Мне не в кайф. Как закончишь, стукни, я приду…
Парнишка, наверное, и не знал, что этим своим простым брезгливым поступком нормального человека спас себе жизнь.
На экране было все то, что Морозов и без того видел, когда был на квартире у Дианы.
Анатомический театр. Менялись только лица. Сглатывая подступающую тошноту, Морозов мотал кассету вперед. Дианы не было. Что, впрочем, было понятно. Девочку только-только начали смешивать с дерьмом, на полноценное видео такие упражнения не тянули. Однако кое-что Юра все же понял. Не менялся интерьер, и исполнителей было всего двое. Один мужик, чья мускулистая спина регулярно мелькала в кадре, и женщина в маске, с дряблым животом. Любители.
Морозов ткнул кулаком в дверь.
Она отворилась сразу. Пахнуло сигаретным дымом, нервный Вова вошел в комнату.
— Ну как? — спросил он, не глядя на экран.
— Ништяк, — радостно ответил Юра, всаживая патлатому колено в пах и одновременно прихватывая в «клешню» кадык. — Красиво! Душевно!
Волосатик захрипел. Глаза выкатились из орбит.
— Будешь орать, всем кранты, — вежливо сообщил Морозов.
Он швырнул вяло трепыхающегося патлатого внутрь, закрыл дверь. И дал волю чувствам.
Когда жертва выплюнула передние зубы, Юра остановился.
— Сейчас, малыш, ты мне расскажешь все, что знаешь. И чего не знаешь. Если чего забыл, то постарайся вспомнить. Даже если я тебя, сучка, спрошу, что ты делал в утробе матери. Понимаешь меня?
Окровавленный Вова закивал часто и испуганно.
— Хорошо, — сказал Морозов и на всякий случай пнул его ногой в область печени. — Потому что я тебя искалечу, если усомнюсь в твоей искренности. Хотя бы усомнюсь! Понимаешь? Меня интересует Клоп. И те ублюдки, которые снимались в этом говне. Как найти Клопа?
— В салоне! — прохрипел патлатый.
— Адрес!
Вова продиктовал адрес, в точности совпадающий с тем, что дал Дороф.
— Конкретно
— На втором этаже. — Вова прижался к стене. — Там комната…
— Хорошо. Молодец. А кто снимался?
— Не знаю. — По лицу парня текли слезы. — Не знаю!
Юра занес ногу.
— Не знаю!!! Только Андрюха, может, знает! Не знаю я!
— Кто такой Андрюха?
Вова кивнул на стену.
— Тот пидор? Встань на четвереньки, ползи в ту комнату.
Когда дверь в детскую слетела с петель, голозадый Андрюха дремал.
Избивать голого было противно, но Морозов решил потерпеть.
— Кто на пленках? Толстая баба и мужик, быстро! Говори, гаденыш! Убью! Убью, сука! — орал он в испуганные глаза. — Быстро говори! Адреса! Фамилии!
— Никого… — От этого слова у Юры упала планка, и он направил Андрюху на встречу со стеной. Головой вперед.
— Что он делал? Что делал, спрашиваю? — приступил Морозов к волосатому Вове, скорчившемуся в углу.
— Снимал, снимал он!
— Ах, снимал. Оператор. Юное дарование. — Юра по-новому взглянул на голое тело, в отключке лежащее у стены. — Тогда разговор будет долгим.
Вечера не получилось. Мужчины о чем-то шептались на кухне, а Мария с Леной сидели в большой комнате, бесконечно обсуждая что-то несущественное и постоянно прислушиваясь. Лена привыкала к новому состоянию организма, а Мария смущалась, сама не зная чего. Обе волновались.
— Юра, ты меня знаешь, но пороть горячку не по моей части. — Алексей сидел на табуретке посреди кухни.
— Леха, это полные уроды…
— Согласен. Полные. Но у меня жена беременная. И роль общественного мстителя не для меня сейчас. Неохота судьбу искушать.
— Ты пойми, это не люди даже, говно, протоплазма… — Морозов сидел на подоконнике, чувствуя, как холодный сквознячок морозит поясницу.
— Вот и сдай их мусорам. Пусть разгребают. Или этому, как его, Сталиевичу. ФСБ тоже поучаствует. С большим удовольствием.
— Да ну, на хрен, ты что? Первый раз, что ли? Пока государственная машина маховики развернет… Да менты купленные песочку подсыплют. И потом, не хочу я по судам таскаться.
— Так ведь свидетелем, а не обвиняемым…
— К черту, свидетели исчезают в полдень.
— Тени исчезают в полдень, а свидетели должны умереть. Не путай.
— Леша… — Морозов глубоко вдохнул, словно собираясь крикнуть. — Ты бы видел ту девочку…
Вязников не ответил. Только пристально смотрел на друга.
— Девочку? — наконец спросил он. — Какую девочку?
— Соседскую, — нехотя ответил Морозов.
— Юра, — Вязников покачал головой, — мне надо будет с тобой крепко поговорить на тему командной работы. Разгребать дерьмо в одиночку — занятие утомительное. Более того, по-настоящему вредное. Я думал, что ты это понял.
