Тропинка вела к лесу, если можно назвать лесом гнилые покосившиеся стволы. Под его босыми ногами чавкала вода, водой было пропитано все вокруг. Бережно поддерживая сломанную руку — насколько позволяли наручники, — Ким медленно шел, удивляясь тому, что не думает о побеге. Да и куда бежать, а главное, зачем? Он действительно ошибся, прилетев сюда. Седрик оказался ничуть не лучше Чалми.
Конвоиры не торопили его, и Ким был им за это благодарен. В сущности, что он мог поставить им в вину? Они просто делают свою работу — так же, как он когда-то делал свою. Чуть позже один из них выстрелит ему в затылок. Потом они пойдут назад. Когда кончится рабочий день, вернутся к женам и детям. Все просто и буднично.
Сюда его привезли на глайдере. Обычная полицейская модель, когда-то Ким сам не раз возил на таких преступников. Странно, что его куда-то ведут, могли бы просто выкинуть из глайдера над болотом и подождать, пока его засосет. Впрочем, им дан приказ расстрелять его. А приказ есть приказ, все должно быть строго по уставу. Начни он сейчас тонуть, и они вытащат его. Чтобы потом расстрелять.
Вода уже залила щиколотки, Ким подумал о том, что дальше идти нет смысла — слева и справа от тропинки простиралось болото. Словно соглашаясь с ним, раздался голос старшего охранника.
— Стой…
Ким остановился. Вот оно…
Младший конвоир снял с него наручники. Это Киму тоже было понятно — упади он в болото, и казенная собственность будет потеряна.
Он поднял голову — и вспомнил одного осужденного. Того, что хотел умереть стоя. Тогда, в камере, осужденный смотрел на лампочку. Она напоминала ему о солнце.
Здесь солнца не было. Одно лишь хмурое небо — Ким вгляделся в свинцовую пелену облаков. Капли больно хлестали по лицу, но Ким был даже рад этому. В конце концов, это последняя боль в его жизни. Сейчас все кончится…
Он услышал тихий щелчок выстрела, но боли не ощутил. И тут же подумал о том, что так и должно быть. Только почему он не падает?
Ким медленно оглянулся. Старший конвоир держал в руках пистолет, капли с шипением падали на горячий ствол. Промахнулся?
Вряд ли. Конвоир аккуратно спрятал оружие в кобуру, потом взглянул на Кима.
— Пойдешь прямо по тропинке. Никуда не сворачивай, а то утонешь. Где-то через километр увидишь справа на ветке пивную бутылку. Свернешь в этом месте направо, там еще километра три. Далеко, но надо дойти. Там тебя встретят. Если увидишь глайдер, прячься, наши здесь не летают, — повернувшись, конвоир медленно пошел обратно, его молодой напарник двинулся следом.
— Стой! — Ким не мог понять произошедшего. — Подожди!
Конвоир остановился и снова взглянул на Кима.
— Чего тебе?
— Почему?
Вопрос прозвучал тихо — и неожиданно весомо. Несколько секунд конвоир хмуро смотрел на Кима.
— Потому что мы тоже люди… — Он повернулся и, уже не останавливаясь, пошел по тропинке.
Ким стоял и смотрел им вслед, пока конвоиров не скрыла пелена дождя. Потом повернулся, снова взглянул на небо. И засмеялся…
Он смеялся, запрокинув голову, подставив лицо дождевым струям. Это было больно, но боль радовала. Жив, все-таки жив… От смеха еще сильнее заныла рука, но Ким все не мог остановиться. Потом смех сам собой перешел в плач. Ким опустился на колени, в мутную болотную жижу. Его трясло, он всхлипывал, прижимая к груди больную руку.
Наконец он успокоился, снова взглянул на небо. Стер ладонью перемешанные с дождем слезы. С трудом поднялся на ноги и медленно побрел по тропинке, стараясь не сойти с вымощенной ветками гати.
У него не было мыслей, не было чувств. Он просто шел, зная, что надо идти. Где-то там должна быть пивная бутылка. Выходит, здесь тоже пьют пиво…
Бутылку он заметил случайно — и подумал о том, что вполне мог пройти мимо. Не прошел: приглядевшись, различил уходящую вправо едва заметную тропу. Три километра — очень много в его состоянии…
Здесь было гораздо глубже, временами Ким брел по колено в болотной жиже и думал о том, что о спасении пока говорить рано. Потом вдруг осознал, что думает, что царившее в сознании ледяное безмолвие куда-то ушло. Это хорошо, что он думает. Если думает — значит, жив.
Потом уровень воды спал, но не потому, что ее стало мало. Просто теперь Ким шел по колеблющемуся под ногами травяному ковру, удивляясь тому, что не проваливается. Путь ему указывали вехи, в этом месте их было особенно много.
Наконец кончился и травяной ковер, ноги Кима снова коснулись дна. Вернее, мощеной гати. Сколько он уже прошел? Неужели меньше трех километров?
Болото осталось позади. Ким понял это, осознав, что идет по нормальной земле, правда, раскисшей от грязи. Затем начали встречаться деревья, потом пошел почти нормальный лес. И даже тропинка стала лучше, израненные ноги перестали скользить в грязи.
Он вышел на большую поляну и остановился, не зная, куда идти дальше. Огляделся, трясясь от холода и прижимая к груди левую руку. И вздрогнул от раздавшегося совсем рядом голоса:
— Наконец-то… Я уже устала тебя ждать.
Голос был женским, довольно мелодичным. Ким обернулся.
Рядом с ним стояла невысокая девушка. Ким не смог как следует разглядеть ее лица, скрываемого капюшоном плаща.
— Держи. — Девушка протянула ему такой же плащ. Затем, взглянув на его руку, сама накинула на него плащ и помогла завязать ремешок.
— Пошли. — Незнакомка аккуратно потянула его за собой, Ким заметил, что она слегка прихрамывала. — Здесь недалеко уже.
Он сидел в небольшом бревенчатом доме и пил чай из большой металлической кружки. Здесь было тепло и уютно — потрескивали дрова в печи, в воздухе стоял аромат трав. Трав было много, они пучками висели по стенам, свешивались с протянутых через комнату веревок.
Его рука была аккуратно забинтована, мучившая Кима последние дни боль почти исчезла. Теперь на нем была сухая одежда, на ногах толстые носки и мягкие теплые тапочки. Отхлебывая из кружки, Ким с удивлением и благодарностью смотрел на свою спасительницу. Ей было лет двадцать — его ровесница. Выглядела девушка на удивление хорошо. Ее длинные русые волосы заплетены в косу, большие внимательные глаза лучились теплом и непонятным Киму спокойствием. На девушке был зеленый сарафан, перетянутый на талии тонким ремешком, на ногах мягкие кожаные сапожки. Вся она дышала каким-то неземным очарованием, и Ким невольно смущался, глядя на нее.
— Ты врач? — тихо спросил он, отхлебнув из кружки.
— Нет. — Девушка покачала головой. Все это время она сидела за столом и с любопытством смотрела на Кима. — Мой дед занимается травами. Ну и меня чуть-чуть научил.
