Да. Запах в салоне неуловимо изменился. Сквозь крепчайшую корку никотиновых смол, смешанных с парами дешёвого алкоголя и не менее дешёвого одеколона и бензина, мужского пота и неоднократно пролитого пива, пробивалась тонкая и свежая, щекочущая сердце струя. Так мог бы, наверное, пахнуть высокогорный луг, обильно поросший неизвестными травами, посреди которого в ярко-жёлтом сарафане на маленьком складном стуле сидит молодая женщина и наносит на бумагу акварельными красками стремительно приближающуюся грозу.
Отчего-то невкусной показалась выкуренная едва наполовину сигарета. Егор выбросил её за окно, протянул руку и включил приёмник. Опять эта тишина на всех волнах, заполненная чьим-то то ли осторожным, то ли насмешливым молчанием.
– Поговори со мной, Анюта, не молчи, – просительно сказал Егор, ощущая себя полным идиотом. – Я же чувствую, что ты здесь. Или ты хочешь, чтобы я сначала поздоровался? И то верно. Невежливо начинать разговор, не поздоровавшись. Здравствуй, Анюта.
– Здравствуй, Егор. О чём ты хочешь поговорить?
Голос шёл из динамика. Приятный женский голос. Не визгливый и не хриплый, мягкий и одновременно слегка отстранённый, как будто говорящий для себя ещё окончательно не решил, стоит ли ему продолжать беседу или лучше вежливо попрощаться и уйти.
Егор по-настоящему растерялся. С выражением глуповатого изумления на лице, приоткрыв рот, он уставился на светящуюся зеленоватым светом шкалу настройки так, словно оттуда вот-вот должен был выскочить, как минимум, живой чёртик.
– Ну, – с усмешкой, как показалось Егору, произнёс голос… – Ты ведь хотел поговорить. Я слушаю.
– Э… Ты… кто? – Егору ценой невероятных усилий удалось наконец вытолкнуть из себя два корявых слова и одно междометие.
– Я – Анюта.
– Какая… Какая Анюта?
– Хорошая, надеюсь, – рассмеялся голос. – Или ты считаешь по другому?
– Я?!
– А кто же. Конечно, ты. Ты ведь меня Анютой назвал. Вообще-то меня зовут по-другому. Но я, так и быть, согласна на Анюту. Хорошее имя. Ничем не хуже прочих. Кстати, почему Анюта? У тебя была девушка с таким именем?
– Нет… – растерянно ответил Егор и неожиданно для себя добавил. – Наверное, я просто всегда хотел, чтобы у меня была девушка с таким именем.
– Вон оно что! – опять весело рассмеялся голос. – Значит, твоя мечта сбылась!
– Какая же ты девушка? – Егор, наконец-то, почувствовал, что начинает приходить в себя. – У девушек бывают ноги, а у тебя эти… колеса.
– Что, разве плохие колеса? – деланно обиделся голос.
– Колеса замечательные, лучше просто не бывает, но это колеса, а не ноги.
– А в чём разница? Ведь и то, и другое, насколько я понимаю, служит для передвижения в пространстве.
Егор задумался. Как объяснить… неизвестно даже кому разницу между женскими ногами и колёсами?
Женские ноги, женские ножки – сказка, поэма и сладкая мечта одновременно, а колёса… Вероятно и они могут быть для кого-то и сказкой, и поэмой, и сладкой мечтой. Но таких, совсем «повёрнутых», даже среди заядлых автомобилистов крайне мало. А женские ноги, они для всех…
Вот, к примеру, идёте вы, юноша, молодой человек или зрелый уже мужчина, по улице родного города (лучше, конечно, если это южный город, но на худой конец сойдёт и любой другой). А может быть даже и не родного, а просто города, в котором прожили вы много лет, и всё вам тут близко и знакомо. Именно по этой причине вы мало обращаете внимания на красоты архитектуры и прочие достопримечательности, зато на всё остальное…
Лето.
Грядущие вам навстречу или идущие впереди вас девушки и женщины соблазнительно легко одеты.
Нахальный ветерок делает вид, что вот прямо сейчас взметнёт чьё-то платье и превратит его владелицу в Мерилин Монро – ту самую Мерилин со знаменитого на весь мир снимка.
Каблучки – тук, тук-тук… мелькают изящные, коленки, загорелые, округлые, умопомрачительной формы икры, нежные тонкие лодыжки.
Крутые бёдра неудержимо притягивают взор.
Там – тайна всех тайн и загадка всех загадок.
И пусть икры иногда попадаются слишком худые, а бёдра вялые и оплывшие. Пусть коленки выпирают, а сами ноги кривоваты и не имеют нужных пропорций между своими частями и по отношению к остальному телу в целом – не беда! Ведь это женские ноги. И в них, не самых совершенных, коротковатых и уже не очень молодых можно и нужно уметь видеть свою, только данным конкретным ногам присущую красоту и сексуальную притягательность!
Разумеется, мы ещё обязательно поднимем глаза выше и оценим стан, живот, грудь, руки, плечи и шею, мы вглядимся в лицо, посмотрим на волосы и уши, окинем последним взглядом фигуру в целом и подумаем: «Хороша!». Или не подумаем. Но всё-таки обернёмся вслед и опять посмотрим именно на ноги. Да, некрасивое и какое-то угрюмое лицо, вислая грудь, и живот, прямо скажем, мог бы быть и поменьше, но вот ноги… Ах, господа, вы только поглядите, какие ноги!
Егор очнулся.
– Ноги… они живые, – озвучил он созревшую мысль и тут же понял, что никакая это не мысль, а самая что ни на есть откровенная глупость.
– Спасибо, – обиделся голос и пропал.
Егор посидел ещё некоторое время в машине, без особой нужды покрутил верньер настройки приёмника (радио заработало в обычном режиме), выкурил, не ощутив вкуса, сигарету, несколько раз длинно и тоскливо вздохнул и полез наружу.
Небо очистилось от облаков и туч, и воздух заметно посвежел.
– Только сон приблизит нас к увольнению в запас, – высказался вслух Егор, окинул взглядом крупные влажные звёзды и поплёлся в дом.
Утром Анюта не завелась.
Напрасно Егор в течение минут, как минимум, пяти терзал стартёр – двигатель отказывался работать напрочь.
К хорошему привыкаешь сразу, а к плохому – постепенно – эта истина общеизвестна. Случись подобное ещё неделю назад, Егор Хорунжий проверил бы наличие бензина в баке, свечи, возможно, карбюратор и бензонасос и, в случае неудачи, пожал бы плечами и отправился по своим делам на общественном транспорте. Но за последние несколько дней он настолько свыкся с абсолютной надёжностью и безотказностью своего автомобиля, так уверовал в его сверхъестественные качества, что теперь каприз Анюты воспринял чуть ли не как личную обиду.
Делать, однако, было нечего, – машина не отзывалась не только на нервные, а также бережные, спокойные, ласковые и даже страстные повороты ключа в замке зажигания, но и на словесные обращения-просьбы типа: «Анюта, кончай дурить, ехать надо.» Поразмышляв, Егор даже неуверенно попросил извинения за вчерашнее, оправдываясь тем, что так до сих пор по тупости своей и не понимает с чем или с кем имеет дело.
