успею вывести из строя все опасные цели до того момента, как они откроют по нам убийственный огонь.
Перед сужением Днепр разливался почти на два километра в ширину, и десятки мелких и средних островов разбивали течение реки на множество проток разной ширины. Берега скрылись из виду, и это давало нам шанс.
— Впереди засада, — прокричал я Игнатову и Никифорову, — нам не пройти. Будем уходить на острова.
Не дожидаясь реакции товарищей на мои слова, я резко изменил курс и ввел «штурмбот» в узкую протоку. Лодка ткнулась в берег, но мотор я оставил работать на холостых оборотах.
— Быстро высаживайтесь! Я постараюсь отвлечь немцев и вернусь к вам вплавь.
— Товарищ младший лейтенант… — начал Игнатов.
— Выполнять! Нет времени на обсуждение приказов.
Никифоров уже подхватил пулемет и пихнул пленного немца, недвусмысленно указывая ему на берег. Игнатов секунду колебался, но потом тоже присоединился к разгрузке лодки. Все еще не пришедшего в сознание Щеглова аккуратно вынесли из «штурмбота» и уложили под защитой кустарника на немецкую плащ-палатку.
Я быстро проверил трофейный автомат, и приказал Никифорову оттолкнуть «штурмбот» от берега. Мотор вновь зарычал, и лодка бодро двинулась по протоке. Вокруг все еще было темно, но до рассвета оставалось уже совсем немного времени, а мне еще нужно было успеть разыграть перед немцами задуманный спектакль и потом как-то уйти самому.
Пустая лодка резво разгонялась по течению, выдавая почти тридцать пять километров в час. К засаде я вышел минут через пять. Немцы старались ничем себя не выдавать, и «люстр» в небе на наблюдалось. Стояла удивительная тишина, грубо разрываемая лишь ревом моего мотора, работавшего на полных оборотах. Противник, естественно, тоже прекрасно его слышал, и когда до линии лодок осталось метров пятьсот, в воздух взвились десятки осветительных ракет, и стало светло почти как днем.
— Русские диверсанты, сдавайтесь! — усиленный громкоговорителем голос разнесся над водой. — Сопротивление бесполезно! Вы под прицелом двадцати пулеметов и четырех скорострельных пушек.
В подтверждение этих слов с обоих берегов ударили зенитки, и росчерки трассирующих пуль скрестились над лодкой. Испытывать терпение противника дальше было неразумно. Я изобразил панику, дернув лодку вправо-влево, а потом заложил резкий разворот. Ручку газа я еще на подходе к засаде закрепил в максимальном положении, а теперь зафиксировал и сам мотор. Трофейный «штурмбот» уходил вверх по течению и через несколько секунд меня должны были начать убивать.
Позаимствованная у одного из убитых немцев граната на длинной ручке лежала рядом со мной в полностью готовом к применению состоянии — защитный колпачок отвинчен, шнур с фарфоровым кольцом на конце извлечен. Я дернул за шнур и услышал, как, воспламенившись, зашипел замедлитель. Бросив гранату к канистре с бензином, я подхватил автомат и перевалился через борт, одновременно выпуская из MP-40 длинную очередь. С берега уже били зенитки, и я даже успел услышать удары двадцатимиллиметровых снарядов, прошивавших борта лодки.
Я нырнул и проплыл под водой несколько метров, когда в унесшемся вперед «штурмботе» рванула граната. Меня слегка оглушило — взрыв произошел не в воде, но по ушам все равно дало изрядно. Я не удержался и использовал «взгляд сверху». В сочетании с канистрой бензина граната произвела весьма выразительный эффект. Лодка пылала, одновременно заваливаясь на корму и погружаясь в воду.
Теперь мне следовало немедленно покинуть опасный район — в том, что немцы не удовлетворятся картиной взорванного «штурмбота» и будут искать выживших, я ни секунды не сомневался.
Воздуха отчаянно не хватало, но я продолжал плыть под водой. Немцы выбрали отличное место для засады — ни одного островка, под прикрытием которого можно было бы незаметно вынырнуть и перевести дыхание. Пару раз совсем недалеко от меня проходили немецкие лодки, но рассмотреть что-либо под слоем темной воды солдатам противника не удавалось. На последних остатках воздуха в легких я доплыл до крупного деревянного обломка, бывшего когда-то частью настила понтонного моста с уцелевшим элементом ограждения в виде толстого бруса. Буквально минуту назад немцы тщательно осмотрели его и, не найдя ничего для себя интересного, отправились дальше, так что теперь у меня появилась возможность немного отдышаться, не опасаясь привлечь ненужное внимание.
Неожиданно поведение противника резко изменилось. Все «штурмботы», как по команде, рванули к берегу, освобождая середину реки. Видимо, на поиски выживших им было отведено определенное время, и теперь немцы собирались привести в исполнение следующую часть своего плана, которая, если я все правильно понял, должна была мне сильно не понравиться.
Я вновь нырнул и изо всех сил поплыл к восточному берегу, который был ближе и где я видел еще несколько крупных фрагментов разрушенной переправы, дрейфующих вниз по течению.
Я едва успел. Минометы открыли огонь с обоих берегов Днепра, и река на большой площади вздыбилась фонтанами выброшенной взрывами воды. Я в этот момент прятался за каким-то бревном, утыканным гвоздями и растопыренными во все стороны расщепленными досками. Находиться при таком обстреле под водой, мягко говоря, не рекомендовалось. Противник очень ответственно подошел к делу, и мне крупно повезло, что я оказался вне зоны обработки реки минометным огнем. На мое счастье немцы в своих расчетах не учитывали ту скорость, с которой я мог перемещаться под водой, иначе они не пожалели бы мин и расширили участок, по которому отработали минометчики.
Минуты через полторы обстрел прекратился, и стало ясно, что противник сворачивает операцию. Несколько «штурмботов» еще раз обследовали акваторию в районе засады, и ушли вверх по течению, а я оторвался от своего плавучего укрытия, тихо нырнул и поплыл вслед за ними. Мне предстояло преодолеть два километра, чтобы присоединиться к сержантам и капитану, чьи отметки успокаивающе светились на острове, где я их оставил.
Рассвет постепенно вступал в свои права. Где-то там, ниже Кременчугского плацдарма, на восточном берегу Днепра нас ждали заранее выехавшие туда бойцы из разведроты трехсотой дивизии. Увы, придется им возвращаться назад ни с чем — немцы отреагировали быстрее, чем мы предполагали, и надежно перекрыли нам этот путь отхода.
* * *
В особом отделе тридцать восьмой армии старший лейтенант Клинкин узнал, что в соответствии с планом операции разведчики должны были выйти к своим ниже Кременчугского плацдарма в полосе обороны Южного фронта. Сидеть на месте и ждать их возвращения он не стал и приказал своей небольшой колонне двигаться прямо туда.
На позиции, где люди из роты капитана Щеглова с раннего утра ждали возвращения разведчиков, Клинкин со взводом НКВД прибыл ближе к полудню. Настроение здесь у всех было нервное, если не сказать подавленное. Все видели, к каким последствиям
