Из‑под моей ладони повалил дым, запах горящего мяса обжег ноздри, тварь задрожала так, будто схватилась за тысячевольтные линии электропередачи, а когда я отпустил, повалилась кулем, словно кто‑то вытащил у него позвоночник.
— …Что у тебя?! — кричала Катя.
— Нормально, он мертв окончательно. А у тебя?
— Сражаюсь, но ирбисов стало меньше!
Через минуту я уже понял, в чем там дело. Ирбисы не отступили, просто воины, неведомо почему бросившие охранять лодки, вдруг объявились в основной пещере и быстро очистили ее от остатков ирбисов.
Тяжело дышащая Катя, придерживая здоровой рукой перевязанное красной тряпкой плечо, смотрела на воинов без всякой благодарности.
— Почему вы здесь?! — спросила она злобно.
Окружившие нас воины переглянулись, пожали плечами:
— Вы же сами подали сигналы. Был уговор, что если боевой маг пустит в небо ракету, то мы все должны поспешить на помощь…
— Проклятье, совсем про это забыла. Теперь командир я. Пять человек останьтесь, остальные возвращайтесь. Лишившись лодок, мы никогда не покинем этого проклятого острова.
Через пять минут в пещере сплошь устланной трупами и залитой кровью, остались только семеро живых. По‑прежнему недовольная Катя, глянула на останки зомби.
— Как тебе удалось его завалить?
— Не знаю, наверное, у зомби нет защиты присущей живым воинам.
— Чушь. Это не зомби.
— Что?! Я убил раненного товарища?
— Почти. Он был смертельно ранен, но его заставил подняться управляющий им маг. А поскольку он был человеческим воином, то этот маг точно не ирбис. У нас проблемы крупнее, чем ты можешь себе представить — среди нас предатель.
Девушка не отрывала отрешенный взгляд от стены пещеры, а когда я попробовал возмутиться и поставить ее на место, пришла в ярость.
— Толи ты совсем свихнулась, толи не говоришь всего, — выговорил я. — Откуда ты это все знаешь?!!
— Не твоего ума дело.
— Моего. Я не назначал тебя командиром, тут никто тебя им не назначал, даже капитан ни словом не…
— Заткнись Степанов, — зашипела она, коротко глянув на замерших воинов, — ты слишком много на себя берешь.
— Я требую лишь правды!
— Зря я тебя пожалела дурак, ты существо низшей расы и твое дело молчать в тряпочку перед лицом настоящего воина.
Я открыл было рот, но Катя оказалась быстрее. Удар стальной ладони по лицу, казалось, должен был переломать там все кости. Их хруста я не услышал, зато уловил гулкий звон, перед тем как опрокинулся навзничь.
С трудом встав, увидел что Катя на меня уже не смотрела — была занята объяснением со встревоженными воинами. Зато, потрогав онемевшую половину лица, я растянул губы в ухмылке. За эту пощечину я отомщу во сто крат… но не сейчас. Не мочить же ее при всех?
Надо отдать должное талантам Катиной риторики. Трупы на полу еще не успели остыть, а она уже убедила воинов доверится ей и подчиниться. Я в ее объяснения и комментарии о происходящих событиях не влезал — решил вообще с ней больше не общаться. Когда придет время, сделаю то, чего не смогла она. Убью.
Решил это твердо, и отказываться от своих планов не собирался. Давно минул период моего юношества, дурацких идеалов и норм человечности навязанный старым миром. Лишился этого тогда, когда меня сделали рабом, и когда, срубая хищные деревья, видел людей, о смерти которых никто не печалился хотя бы для видимости.
Когда Катя ударила меня, я думал что лишусь головы. Уже представил, как тело заваливается на пол, как красную хламиду мертвого боевого мага испачкает серое, как поморщатся воины от вида содержимого моего черепа, и как потом, на следующий день, привлеченный запахом начавшей разлагаться плоти, в пещеру войдет какая‑нибудь лиса, и будет лакомиться моими останками. И никто в этом мире даже не вспомнит, что был такой человек, что он тоже жил и тоже чувствовал и что звали его Степанов Сергей.
Катя должна умереть. Да нет, не из‑за чувства глупой мести — при желании удар можно простить, опухшее лицо залечить и забыть, но из гордости. И не из библейской гордыни, а из того чувства, что отличает людей от животных — чувства достоинства. Сколько веков люди хранили это чувство, сколько дуэлей, сколько смертей? Даже в наше время в моем мире это чувство не было погребено под пластами сложной системы. Кое‑где оно еще сохранилось. И я не стану его давить и заталкивать подальше!
Я убьет Катю — иначе в глубине души останется маленькая мыслишка о том, что я неудачник, жалкий человечишка. Эта мыслишка хоть и маленькая, но останется со мной навсегда… а навсегда, это очень надолго.
— И каковы твои планы? — спросил один из воинов у волком глядящей на всех Кати. — Ты хочешь ждать управителя здесь?
— Ты не понял? Он не придет… Он оказался предателем и если мы не убьем его сейчас, крепости станет угрожать гораздо больше, чем очередной набег ирбисов.
— Кровавая Роща как всегда выстоит.
— Я бы не была столь уверена. Управитель хорошо знает, что именно крепость может ему противопоставить.
Задававший вопросы воин переглянулся с другими, наверно с молчаливой просьбой о поддержке.
— Мальчишка в чем‑то прав Катя, — сказал он, указав массивным подбородком на меня, — если не ошибаюсь, не так уж и много времени прошло с тех пор как ты стала воином. Откуда ты знаешь все эти подробности, и почему столь умело просчитываешь варианты действий? Ты просто не могла догадаться, что управитель окажется предателем. Знаешь… это выглядит как‑то подозрительно…
Я успел подумать, что неплохо бы убить и воина, который обозвал меня мальчишкой, прежде чем был настигнут волной новой информации. Да не простой информацией, а самой шокирующей с тех пор как его впервые меня назвали бездарным.
Катя поджала губы, оббегала пустым взглядом лица воинов, потом решилась открыться:
— Я жена капитана.
И словно не услышав дружный ах, продолжила невесело:
— Ладно, вы все равно должны были узнать… Мы поженились неделю назад, по моей просьбе оставили это в тайне… Мой муж, разумеется, научил меня большему, чем учит простых воинов и перед этим походом дал дополнительные инструкции. Отряд разведчиков — вовсе и не разведчики, а Лорд Ашар подозревал, что посланный на Ирбис управитель может предать… Короче мы должны остановить его пока он не набрал силу. Так что давайте не будем медлить.
Не знаю, какие были у меня глаза, но глаза окружающих воинов казались величиной с блюдце, а челюсти некоторых едва ли не касались груди. Не успев оправиться от новости, они перепрыгивая трупы, бросились догонять Катю, а я на неспешно зашагал им вослед.
