— Между прочим, жертва терроризма обещала тебе эксклюзивное интервью.
— Да ну? — оживилась Плотникова. — Быть того не может!
— Ты, он и Сидорчук.
— Что-то он сильно расщедрился… Ты поосторожнее. Я надеюсь, что по дороге тебя не обстреляет звено боевых вертолетов!
— Я тоже надеюсь.
«Шутки шутками, — подумал Сергеев, — а не накликать бы!»
— Позвони мне, — попросила Вика уже нормальным тоном. — Как закончишь с этим вурдалаком — позвони.
— Обязательно, — пообещал Михаил. — Пока?…
— Пока.
Письма он, естественно, просмотреть не успел, но в ритме работы министерства это, к счастью, ничего не меняло.
Неонила Ивановна аккуратно записала на бумажке:
«Убыл в 11.30. Джип „гранд-чероки“, зеленый, 555-77 КМ».
Криворотов, получив эту информацию и регистрационный номер, через заместителя начальника ГАИ «пробил» хозяина машины с «кабминовскими» номерами и в очередной раз упал духом.
А Сергеев уже в 12.30 въезжал в ворота дачи Блинова, расположенной за Конче-Заспой.
Загородное поместье (дачей это строение можно было назвать только в налоговой инспекции, и то за большие деньги), окруженное трехметровой высоты забором из красного кирпича, было воистину огромно. По обе стороны ограды росли сосны, и в лесной тени жара не была столь удушающей, но все же ощущалась. Несмотря на близость реки, лоб охранника, заглянувшего в машину на въезде, был покрыт испариной.
Автоматические ворота разъехались в стороны и, пропустив джип, опять сомкнулись. Автомобиль покатился по подъездной дороге длиной 800 метров, в конце которой стоял дом — причудливое сооружение в стиле модерн: стекло, бетон, металл.
Охранник, не произнесший по дороге ни слова, кроме «здравствуйте», проводил Сергеева вовнутрь, передав из рук на руки вышколенному молодому человеку с повадками профессионального телохранителя.
Блинчик и Раш нежились под струями кондиционированного воздуха в оранжерее, возле бассейна. Блинов, тут Васильевич не солгал, действительно напоминал мумию Тутанхамона, правда, частично поврежденную, и сидел в специальном кресле на колесиках с электромоторами для передвижения. Он еще больше пополнел и смотрелся опухшим и бледным. Зато Раш выглядел превосходно и лоснился, как старый костюм.
— Здравствуй, Умка, здравствуй, дорогой, — проворковал Рахметуллоев, пытаясь обнять Сергеева за плечи. — Как я рад, что ты приехал!
— Ну друзья, — сказал Блинов, потирая пухлые ручки, — наконец-то вместе! Это ж каких мы дел наделать можем, а?
Сергеев мысленно с ним согласился.
— Что будешь пить? Мы вот с Рашидом по вискарику решили ударить…
— То же, что вы, — Сергеев уселся в глубокое кожаное кресло напротив Блинчика и огляделся вокруг. — Хороший дом.
— Прекрасный дом! — сказал Рашид, наливая Михаилу в стакан ароматную янтарную жидкость. — Просто сказочный дом! Тебе со льдом, Умка?
— С водой, если можно, Раш. Чуть меньше, чем половина на половину.
— Ты бы видел, какой дворец у Раша на родине! — Блинов взмахнул здоровой рукой со стаканом, стараясь не расплескать виски. — Я не вру, Миша, настоящий дворец. Не дом, не дача… Как в «Тысяче и одной ночи»! Рай в оазисе!
— Какой дворец! — отмахнулся Рашид, устраиваясь в своем кресле. — Не преувеличивай, Володя! Ты дворцов не видел! Дом как дом… Мое приглашение в силе, Миша. В любой момент, как только решишь, звони и приезжай! Не слушай этого трепача! Все увидишь своими глазами! Ты на Востоке был?
Сергеев на Востоке был, но вот рассказывать Рахметуллоеву о том, что это была за командировка, он не планировал, а врать не хотелось. Оставалось говорить полуправду. Не лучший вариант, когда речь идет о якобы откровенной беседе, но предпочтительней, чем простая ложь. Особенно если учитывать фразу Рашида, сказанную Хасану на фарси в VIP-зале Бориспольского аэропорта. В некотором смысле Раш дал ему индульгенцию на маленькие хитрости во взаимоотношениях.
— Ну, за встречу! — сказал Блинов, поднимая стакан. — За встречу, которая могла не состояться, но все же состоялась!
— За встречу! — отозвался Рашид.
— За встречу! — поддержал тост Сергеев.
Как хорош был виски! Восемнадцатилетний молт, разбавленный ключевой чистоты водой, раскрылся таким ароматом, что и без взгляда на этикетку стало ясно, что пьют они по-настоящему хороший и очень дорогой напиток.
— Итак, — произнес Блинов, отхлебнув из стакана добрую половину и вопросительно посмотрел на Михаила, — почему бы трем благородным донам, пока обед для них только готовится, не раскрыть карты?
— Вот на Востоке, — вмешался Рашид, — так бы беседу никто не вел! Что ты сразу быка за рога! Дай гостям посидеть, поговорить, накорми их, напои, пусть отдохнут в обществе прекрасных женщин, и только потом, если будет на то воля Аллаха, заводи разговор о делах!
— Накормить и напоить — обещаю, женщины на сегодня не запланированы, для неторопливых бесед мы всегда время найдем, — сказал Блинчик, — сейчас только несколько вопросиков для пристрелки. Чтобы у Умки было время подумать и решить.
— А что тут думать? — спросил Рахметуллоев с удивлением. — Я уверен, что Миша согласится!
— Похоже, что вы меня без меня женили, — Сергеев перевел взгляд с Блинова на Раша, и наоборот.
Блинов, несмотря на то что оставался в личине радушного беззаботного хозяина, смотрел настороженно, и очевидно было, что он настроен на серьезный разговор, без преамбул. Улыбка и приподнятые брови смотрелись на нем, как пририсованные.
Рашид же, скорее, напоминал какого-то восточного божка: толстого, с глазами-щелочками, румяными пухлыми щечками — посади его по-турецки, сними дорогущую шелковую рубашку и галстук от Диора, и вот вам вылитый Будда, страдающий от ожирения.
Но это была только оболочка — в этом Сергеев был уверен. А под ней скрывался не добродушный парнишка, знакомый ему с детства, а человек, сделавший себе состояние в Таджикистане, в стране Рахмонова. Единственной стране в мире, где даже вооруженные до зубов исламисты, допущенные к власти, стали внезапно жиреющими политиками и верными сторонниками бывшего электрика и бывшего председателя Верховного Совета советской республики Таджикистан мудрого и осторожного Эмомали. Это был не тот Раш, которого он знал, а человек, живущий во дворце (не врал Блинчик, голову можно дать на отсечение!), построенном на деньги, полученные от торговли оружием и, не исключено, не только оружием.
Если человек, торгующий восточными сладостями, мог быть белым и пушистым, то человек, торгующий оружием, явно не плюшевый мишка. И Рашид Мамедович плюшевым мишкой не был.
